"Линда Грант. Все еще здесь " - читать интересную книгу автора

штуковинами бить по толпе нельзя. Так вот, одному местному парню, по кличке
Черный Пес Андерсон, такой патрон с газом угодил в живот и взорвался.
Парнишка чуть не умер, несколько месяцев провалялся в больнице, а как только
вышел, его арестовали за организацию беспорядков и подстрекательство к
мятежу. А я в то время, надо тебе сказать, был идеалистом. Мы с Мелани,
когда нам было по двадцать с небольшим, чуть было не подались в хиппи.
Уехали в Америку и несколько месяцев прожили в коммуне в Сан-Франциско.
Потом-то пришлось вернуться - мы так и не получили разрешения на работу. Но
к хиппи я надолго сохранил теплые чувства. Когда основал адвокатскую
контору, даже своим логотипом сделал лист марихуаны - чтобы хиппари знали, к
кому идти за помощью, если их заметут за наркоту.
Так вот, я про слезоточивый газ. Полицейский утверждал, что целился в
другую сторону, что, должно быть, патрон ударился о светофор и в Черного Пса
попал рикошетом. Тогда я пригласил экспертов из Америки. Раз двадцать или
тридцать они проделали то же самое - и каждый раз патрон взрывался, осколки
разлетались в разные стороны, а копы из кожи вон лезли, пытаясь объяснить,
как все эти осколки в одну и ту же секунду оказались в брюхе у бедняги
Андерсона. В первый раз мнения присяжных разошлись, и дело отправили на
доследование; ко второму слушанию я уже в баллистике собаку съел и разбил их
адвокатов подчистую. Вот так и началась моя блестящая карьера. Теперь
хиппари уже не приходят ко мне спросить, что с ними сделают, если поймают за
покупкой травки. Потому что знают: попался - обращайся к Сэму Ребику, и
ничегошеньки тебе не сделают!
- Ты и сейчас куришь траву?
- Нет. После Токстета понял, что мне лучше не рисковать репутацией. В
серьезных делах случайность могла все испортить, тем более что между мной и
полицией после Токстета особой любви не было. Теперь-то, конечно, у них руки
коротки прищучить меня за травку - но мне уже и не хочется. Отвык. А ты?
- Я почти и не курил. Возможности особой не было: сначала приходилось
прятать косяки от родителей, потом - от детей.
Ужин готовила сестра, Алике, - и, надо сказать, получилось у нее что-то
невероятное. Я пришел ровно в назначенное время, позвонил в дверь. Открыла
Мелани, и, пока она пропускала меня в холл, я успел снова окинуть взглядом
ее стройную фигурку. Стариков не было, и мне наконец удалось как следует
разглядеть дом. Квартира у Сэма оказалась потрясающая - просторная, на целый
этаж, с высокими потолками и окнами, выходящими на залив, а не на улицу, как
у меня. Сэм, развалившись на кушетке, смотрел телевизор: какие-то беженцы
плелись по дороге из ниоткуда в никуда. Сюжет закончился, Сэм щелкнул
пультом, и экран погас.
- Как ты? - спросил я его.
- Уже лучше.
Из кухни появилась сестра, вытирая руки бумажным полотенцем: на ней
снова был черный костюм, но, кажется, другой. Или, может, блузка другая - с
более глубоким вырезом. Алике улыбнулась, а меня при виде ее вновь поразило
то же ощущение, что и на поминках: ощущение исходящей от нее жизненной силы,
свободы, неукротимости. Скажу больше - откровенной чувственности. Честно
сказать, смущает меня, когда немолодая, да и не особо привлекательная
женщина, вызывает такие ассоциации.
Мы взяли бокалы и встали у окна; Мелани поставила на подоконник блюдо с
оливками и фисташками. В первый раз со времени приезда я не чувствовал