"Бальтасар Грасиан. Критикон " - читать интересную книгу автора

У природы, полной разнообразия, нрав красотки - она требует к себе
внимания и восхвалений. Для того-то она и наделила наши души живейшей
склонностью к исследованию ее свойств. "Тяжелым занятием" назвал это
исследование величайший мудрец * - поистине таково оно, корда сводится к
праздному любопытству; нет, оно должно возвыситься до хвалы божеству,
сочетаемой с благодарностью; и ежели удивление - чадо невежества, оно же -
отец наслаждения. Способность не удивляться проистекает у меньшинства от
знания, у большинства же - от неспособности видеть. Нет лучшей похвалы, чем
удивление знатока, которое, предполагая избыток совершенств, доходит порой
до лести, если только не облечется в молчание. Но, увы, удивление стало ныне
пошлым - не величие восхищает нас, а новизна. Высочайших достоинств не
замечаем, к ним приглядевшись, зато гоняемся за пустяками ради их новизны,
дабы утолить неуемную страсть к необычайному. Велико обаяние нового! Все-то
мы уже видели, все-то мы знаем и тешимся лишь новыми игрушками - как в
природе, так и в искусстве, - оскорбляя пошлым пренебрежением чудеса
древние, ибо они давно нам знакомы: чем вчера восхищались, тем сегодня
пренебрегаем. И не потому, что исчезло его совершенство, а потому, что
исчезло наше почтение; не потому, что изменилось, скорее наоборот - из-за
того, что не изменилось, "не ново" для нас. Пошлое это свойство вкуса
мудрецы побеждают, предаваясь все новым размышлениям о совершенствах
старого, освежая наслаждение новым удивлением. И ежели мы ныне восторгаемся
необычным алмазом или причудливой жемчужиной, насколько более оправдан был
восторг Андренио, когда он увидел вдруг и впервые планеты, звезды, луну,
само солнце, цветами усыпанный луг и звездами усеянное небо? Но пусть об
этом поведает он сам, продолжив свой увлекательный рассказ.
______________
* Екклезиаст, 1, 13.

- Очутившись средь такого множества разнообразнейших красот, о коих я
никогда и помыслить не мог, я устремился вперед более духом, чем телом, не
столько ноги мои пришли в движение, сколько глаза. Все привлекало мое
внимание как невиданное чудо, всем я восхищался как невообразимым
совершенством. И если вчера, созерцая небо, я пользовался только зрением, то
сегодня наслаждался всеми пятью чувствами, да и тех не хватало все это
богатство объять. Хотелось обладать сотнею глаз и сотнею рук, дабы утолить
любознательность души. Будто завороженный, глядел я на несметное множество
творений, столь различных по проявлениям и сути, по форме и краскам,
качествам и движениям. Я срывал розу, любовался ее красотой, обонял ее
аромат, не в силах наглядеться и перестать удивляться. Другую руку
протягивал за каким-либо плодом, то и дело пробуя их на вкус и познавая сие
преимущество плодов над цветами. Вскоре я нагрузился всякой всячиной -
приходилось бросать одно, чтобы схватить другое, каждый раз с новым
восторгом и новым наслаждением. Более всего восхищало меня, что при таком
обилии созданий земных они столь непохожи, при такой многочисленности столь
разнообразны, - ведьни один листок растения, ни одно перо птицы не смешаешь
с листьями и перьями других пород.
- Мудрый Мастер, - заметил Критило, - порадел не только о первейших
нуждах человека, для кого все сие и создавалось, но также о его удобствах и
удовольствии, выказав щедрость свою, дабы его обязать столь же беззаветно
служить Творцу, почитать Его.