"Джон Гришем. Уличный адвокат" - читать интересную книгу автора

в кабинет, скинуть пиджак и закатать рукава - как приятно вернуться в
родные стены!
Сначала я просмотрел "Уолл-стрит джорнэл" - там наверняка не встретишь
душераздирающей статьи о смерти очередного бродяги. Потом взял "Вашингтон
пост". Под рубрикой "Город" стояла небольшая статья о Лонти Бертон и ее
детях, рядом фотография залитой слезами бабушки. Пробежав глазами заметку,
я отложил газету. Мне было известно намного больше, чем репортеру, кроме
того, я принял твердое решение ни на что не отвлекаться.
Под газетами лежала стандартного размера папка из плотного коричневого
картона, таких у нас в фирме расходуется не менее тысячи в день. Но на этой
не было никаких пометок. Странно. Кто положил ее на стол, на самую
середину?
Неторопливо открыв папку, я обнаружил полосу из "Вашингтон пост", ту,
что я прочитал десяток раз и показал Клер, и ксерокопию документа,
раскопанного кем-то в компьютерном файле "Дрейк энд Суини". Вверху
документа значилось:

ВЫСЕЛЕНИЕ - КОРПОРАЦИЯ "РИВЕР ОУКС/ТАГ".

Слева шла колонка из семнадцати цифр. Под номером 4 значился Девон
Харди. А напротив 15-го я увидел: "Лонти Бертон и трое (четверо?) детей".
Поднявшись из-за стола, я медленно подошел к двери, запер ее на замок.
В кабинете воцарилась тишина. Я стоял спиной к стене и смотрел на
ксерокопию. Подлинность информации не вызывала у меня сомнений. Да и кому
взбредет в голову заниматься такого рода подделкой? Я вернулся к столу,
взял копию. На обратной стороне анонимный отправитель оставил еле заметную
карандашную надпись: "Выселение было юридически и морально неоправданным".
Аккуратные печатные буквы. Графологическая экспертиза, вздумай я к ней
прибегнуть, не сможет определить писавшего по почерку. Взгляд с трудом
различал паутинки соединительных линий: грифель почти не касался бумаги.
Следующий час я провел по-прежнему взаперти, то стоя у окна и наблюдая
за восходом солнца, то сидя за столом и неподвижно глядя в одну точку.
Фирма между тем просыпалась, из холла доносился оживленный голос Полли. Я
щелкнул замком, распахнул дверь и в обычной манере поприветствовал
секретаршу.
Утренние часы были, как всегда, расписаны по минутам: встречи,
совещания. Меня ждали разговор с Рудольфом и беседы с клиентами. Прошли они
на удивление гладко. Рудольф светился от счастья, что удалось вернуть в
строй свою надежду и опору.
Тем, кто заговаривал со мной о заложниках, я старался не грубить. С
присущей мне выдержкой оставался внешне самим собой, и в итоге у окружающих
отпали все сомнения относительно моей способности беззаветно служить
любимому делу. Ближе к середине дня позвонил отец, что было весьма
необычно. Не помню, когда в последний раз он решился потревожить меня своим
звонком прямо в офисе.
Мемфисе, оказывается, идут дожди, и отец, сидя дома, скучает, а от
скуки у него с матерью начинаются приступы беспокойства. Я сказал, что Клер
чувствует себя нормально, но, дабы подстраховаться, сообщил о болезни
Джеймса, с которым родители познакомились на нашей свадьбе. Умело
наигранная тревога в моем голосе пришлась отцу по вкусу.