"Евгений Гришковец. Осада " - читать интересную книгу автора

Все это время Третий воин пытается его перебить и увести со сцены.

Третий воин. Пойдем отсюда.
Первый воин (Вырывается, выбегает опять на край сцены и кричит врупор).
Вы запомните меня, запомните мое лицо. Вы будете стоять на коленях, а я
лично к каждому подойду... Я припомню, как я стоял здесь, как клоун и
улыбался. Я вам припомню. И лично, лично... перед каждым извинись. Мне мама
в детстве говорила: "Если тебя, сынок, кто-то лично обидел, ты его найди и
лично извинись".

Третий воин с силой утаскивает Первого воина. Первый воин продолжает
выкрикивать уже не в рупор. Потом Третий воин возвращается на сцену,
поднимает свой меч, делает извиняющееся лицо, виновато улыбается и уходит.
Занавес закрывается. Свет падает только на Ветерана. Ветеран выходит к
мачте.

Ветеран. Как же курить-то хочется. Я когда понервничаю, я всегда курить
хочу... Ничего не понимаю. Я же этому мальчишке, этому пацану свои лучшие
истории рассказал. Ему такого никто не расскажет. Никто! Да и откуда?! Он же
просто, как пробка, тупой. Ему бы послушать, а он сидит, смотрит на меня
своими глазами, как пуговицами стеклянными. Я же вижу, что ему не интересно,
я же вижу, что он каждую секунду норовит удрать, или на своем телефоне
кнопки вот эти понажимать. Он же не знает, не видел, не нюхал ни черта. Ему
меня послушать полезно, а он... Мы такими не были. Я, точно, таким не был!
Хотя отец мой тоже говорил, что они такими не были. Это что же получается,
что с каждым разом все хуже и хуже?! Куда же мы катимся-то?! За что же мы
воевали... Да, и я тоже хорош, обычно больше пятнадцати минут с людьми не
разговариваю, и сам же вижу, что ему ничего не надо, так ведь нет, что-то
ему доказываю, ручонками размахиваю. Ничего не понимаю... Покурить бы.
Возвращается на место, садится. Свет с него уходит, занавес
открывается. На сцене Третий воин. Он сидит и сам с собой отрешенно
рассуждает.

Третий воин. Вот, я думаю о времени... Время! Вот сколько его? Много
его или мало? Понятно, что это вопрос риторический, в данной обстановке не
уместный и ответа на него нет. Но все-таки, много его или мало... Сейчас вы
поймете, о чем я все время думаю. Вот, смотрите, вот земля. (Показывает на
сцену). Вот, я сижу на земле. Небо надо мной, облака вот эти. (Показывает
на, висящие на веревочках, фанерные облака). Солнце светит. (Показывает на
флажок с нарисованным солнцем). Море там за спиной шумит, и все это такое
живое, настоящее. До всего можно дотронуться, почувствовать. Но когда
возникает ощущение времени, появляется само время... со всем этим живым,
настоящим, сразу происходят какие-то метаморфозы. Сразу все это становится
каким-то зыбким, неуловимым. Подождите, сейчас я объясню, о чем я думаю. Вот
вы поймите, я же знаю, что есть год, есть месяц, есть день, есть час, есть
минута, есть секунда. И эти секунды нужно считать так: один и, два и, три и,
четыре и... Вот это "и", это же интервал между секундами, а этому интервалу
нет названия. Как его почувствовать, ощутить. А уже внутри этого "и" есть
свои, еще меньшие "и", а у каждого еще меньшего "и" есть свое собственное,