"Мария Грипе. Дети теней ("Каролина" #3) " - читать интересную книгу автора

показывать свое настоящее лицо? Очень может быть! У нее ведь была теория о
том, что удачность снимка зависит от фотографа больше, чем от того, кто
снимается. Другими словами, фотограф руководит тобой, а ты, осознанно или
нет, играешь для него роль. И Каролина, которая считала себя прирожденной
актрисой, возможно, просто не хотела подчиняться фотографу. Во всяком
случае, не любому. Поэтому намеренно "уродовала" свое лицо перед камерой.
Вот, наверное, в чем причина. Она сама хотела быть собственным режиссером...
Как я уже говорила, вестей от нее опять не было довольно долго. За
исключением новогодней открытки с поздравлениями всей нашей семье. И вот
наконец пришло письмо. Хотя не мне, а Роланду. Но он, конечно, дал прочитать
всем.
Она начала с того, что описала свой парижский дом. Это было узкое
четырехэтажное здание. На первом этаже жил привратник, на четвертом,
мансардном, разместилась прислуга. Остальные два занимала семья Стеншерна, и
Каролина жила вместе с ними, в комнате на третьем этаже. С ней обращались
как с членом семьи - интересно, что думала об этом София Стеншерна? Ведь она
так блюла сословные приличия! Но, вероятно, помалкивала, когда рядом был
Максимилиам. Каролина писала, что с ним очень легко. Он всегда в хорошем
настроении, весел, и говорить с ним можно о чем угодно. В его обществе все
чувствовали себя прекрасно. Единственной причиной для беспокойства было то,
что в любой момент его могли призвать на фронт. В Европе стало тревожно. Но
пока были только мир и счастье. И Каролина наслаждалась жизнью.
Еще она упомянула в письме одну юную француженку - "la petite Leonic"
[Маленькую Леони (фр.)], девушку из семьи дальних родственников Софии
Стеншерна. Леони, которая была чуть младше близнецов, занималась с ними
французским. Каролина присоединилась к ним, и Леони уделяла ей особое
внимание. С самого начала Каролина не знала ни слова по-французски, но
схватывала все так быстро, что уже через несколько недель могла вполне
прилично говорить. София, считавшая Каролину слугой, была, разумеется, не в
состоянии смотреть на это спокойно, но ее чувства никого не волновали. Уж во
всяком случае не Максимилиама.
Каролина не знала, когда они вернутся в Швецию, но предполагала, что не
так скоро. Арильд и Розильда хотели пробыть со своим отцом как можно
дольше...
По всему было видно, что Каролина не собирается прекращать отношения с
нами. Но почему она написала Роланду, а не мне? Ведь она так хотела, чтобы
мы были сестрами!
Или она уже отказалась от этой идеи? Уяснила себе, что это могло быть
всего лишь фантазией? А может, до нее наконец дошло, каково приходилось мне?
Я могла понять и простить ее. Я думала, достаточно мне узнать правду -
и мы поставим крест на этой истории, будем по-настоящему дружить. Если
выяснится, что Каролина действительно моя сестра, - это будет просто
замечательно. Только бы покончить с тайной, которая отравляла мне жизнь и
делала болезненно подозрительной - к папе, Каролине, бабушке... Это было
невыносимо.
Вот Ингеборг никогда не заставляла меня страдать! Даже когда исчезла. Я
доверяла ей. И мне хотелось, чтобы с Каролиной было так же.
Но как бы я ни старалась думать о Каролине просто, без надрыва, стоило
чему-нибудь напомнить о ней - и со мной творилось что-то невероятное.
Однажды вечером, например, я услышала, как папа спросил маму: