"Николай Гринько. Байки " - читать интересную книгу автора

девчонки из третьего "Б" оборачивались вслед...

И я теперь отлично понимаю, откуда на наших дорогах столько
тонированных ВАЗовских "девяток" с синими "писалками" и спойлерами. Это ж
все оттуда растет - из серо-синих "Школьников".

...А самый большой велосипедный ключ, в котором была куча дыр для самых
разных гаек, назывался "семейкой". Смешное название.

Наружка

Здание издательства газеты "Известия" изнутри напоминает огромный кусок
янтаря. У хронометра лопнула пружина, и внутри теперь вечный 1975 год.
Длинные коридоры, покрытые морщинистым серым паркетом. Фикусы в кадках.
Зеленые вертящиеся кресла, как грибы - на единственной металлической ноге.
Помещение архива с тем самым запахом старой советской библиотеки - мелкая,
чуть кисловатая бумажная пыль. Актовый зал и панно на всю стену -
политически грамотные работники печатной промышленности с нечеловеческим
серьезом смотрят в коммунистическую даль.
А на втором этаже, над дверями, там, где обычно светится коробочка со
словом "Выход", серо-красное табло: "ГАЗ ПОШЕЛ".

Если пройти чуть дальше (метров сто по коридору), на самой обыкновенной
двери можно найти тяжелую металлическую табличку: "ПЯТЫЙ ПРОКУРАТОР ИУДЕИ
ПОНТИЙ ПИЛАТ".

А в субботу в Балашихе обнаружился магазин с замечательным названием:
"ПРОДАЖА ПОСУДЫ НА ВЕС". Пока я думал, как же это выглядит, Саня соорудил
фразу: "Здравствуйте! Мне, пожалуйста, четыре килограмма кружек!"

Литография

Между Соколом и Октябрьским Полем, у моста, стоит мрачноватое здание
грязно-ржавого цвета. Когда-то, наверное, оно было солнечно-оранжевым, но со
временем кирпич, из которого выложены стены, впитал в себя обиду на время и
атмосферные осадки. Стены постарели, здание едва заметно сгорбилось.
А под самой крышей кто-то увековечил имя любимой. Потемневшая со
временем белая масляная краска растеклась по гигантским буквам, которые
отлично видно издалека.
Очень романтично. Можно живо представить себе, как юный Ромео спер
где-то ведро краски (ну не купил же, в самом деле!) и швабру. Потом под
покровом вечерних сумерек, приняв для храбрости стакан портвейна, поднялся
на двенадцатый этаж. Там он монтировкой сбил замок с двери, ведущей на
чердак. Вечерний бриз развевал его кудри... так, стоп, отвлекаюсь.
Итак, Ромео с ведром краски и шваброй наперевес, огляделся. На крыше
никого не было, если не считать прищуренных голубей и подозрительных ворон.
Ромео пригнулся и на корточках преодолел расстояние до бортика. Затем
перегнулся через него и посмотрел вниз. Порыв ветра ударил в лицо, и Ромео
отшатнулся, едва не уронив ведро с краской. Портвейн. Срочно еще портвейн.
Глотнув анастетика, Ромео снова взглянул вниз. Замечательно. Вот на