"Александр Степанович Грин. Телеграфист из Медянского бора" - читать интересную книгу автора

сонливости, нарастало привычное, властное желание.
- Леночка! - сказал он негромко, задерживая дыхание. - Спишь?..
Веки зашевелились, дыхание на секунду остановилось и вылилось в
полном, глубоком вздохе. Варламов повернулся на бок и слегка обнял жену за
плечи. Елена открыла глаза и, еще не совсем проснувшись, остановила на муже
бессознательный, недовольный взгляд.
- Ну, что? - протянула она, сладко зевая, и прибавила: - Сплю... Ведь
видишь.
- Леночка, - заговорил Варламов умильным, просящим голосом. - Вставать
надо... а? Дорогая моя женочка...
Он сладко улыбнулся и поцеловал молодую женщину в теплые, темные
завитки волос между шеей и маленьким точеным ухом. Елена закрыла глаза и
прежним капризным голосом протянула:
- Оставь, Гриша! Ну, оставь же... Я спать хочу! Оставь, Гриша, ну же!
Она решительно повернулась к нему спиной.
В окнах пестрел зелеными отблесками светлый утренний воздух; слабый,
задумчивый ветерок наполнял комнату запахом влажной земли, зелени полевых
трав. Елена повернула голову, глядя широко открытыми, проснувшимися глазами
в какую-то воздушную точку, погруженная в ленивую расслабленность и
приятный утренний бездумный покой. За ширмой, скрипя стулом, ворочался муж.
Елена безотчетно представила себе его аккуратную, прямую фигуру с заспанным
румяным лицом и пушистыми рыжими усами. Он скрипит ботинками, щелкает
пряжками подтяжек, фыркает и стучит умывальником; вот, кажется, надевает
чесунчовый пиджак.
Все это он делает молча, быть может, сердится за ее холодность. Не
разбуди он ее, пожалуй, можно было бы отнестись снисходительнее к его
нежности, но почему надо будить? Как будто нельзя встать и одеться без нее,
напиться чаю и идти там по разным своим скучным делам. Утром так сладко
спится. Хочется бесконечно блаженно дремать, не думая о разных надоедливых
и тошных обязанностях домашней жизни.
- Ленуся, спишь?.. - осторожно спросил Варламов, подойдя к ней. - Моя
маленькая ленивица!..
Он взял ее голую, теплую руку и сочно поцеловал в кисть. Жена
нравилась ему всегда, и он не без удовольствия думал о возможной зависти
знакомых. Одетая и причесанная, она казалась слегка чужой, особенно при
посторонних, но нагота ее была доступна только ему, и тогда сознание, что
эта женщина - его жена, собственность, было полнее и спокойнее.
- Я бы еще спала! - помолчав, зевнула Елена. - И даже сон видела...
Сон... такой... ну, как тебе сказать? Будто я в цирке...
- Вот как? - почему-то удивился Варламов, думая о близкой плате
поденщикам, работавшим на огороде. - В цирке... Ну... и?..
- Вот я забыла только, - озабоченно и серьезно произнесла Елена, - кем
я была?.. Не то наездницей, не то из публики... просто... Я на лошади
скакала, - засмеялась она. - Так быстро, быстро, все кругом, кругом, даже
дух захватило. А вся публика кричит: "браво! браво!" И мне хочется скакать
все быстрее, быстрее, а сердце так сладко замирает... Страшно и приятно...
- Значит, когда я тебя разбудил, то снял с лошади, - рассеянно сказал
Варламов. - Иначе бы ты упала и разбилась... Леночка, я пойду в столовую. А
ты?
- Я скоро, иди... - сказала Елена и, заметив, что муж хочет поцеловать