"Александр Степанович Грин. Лебедь" - читать интересную книгу автора

Сидор Иванович думал наоборот. Быть купцом - почетно, лавочник меньше купца
- значит...
Таков был ход его мыслей. Купечество составляло его идеал, но
достигнуть этого в данное время было для него невозможно. Деньги
приобретались трудно, мошенничеств не предвиделось. Сидор Иванович скучал и
бил жену.
Начал он великолепно. Три года приказчиком - три года приличного
воровства. Поторопился - ушел. Собственная лавка, открытая им, торговала
слабо, и Сидор Иванович никогда не мог себе простить, что начал торговать не
с субботы, а с пятницы.
По воскресеньям он пел на клиросе, потом, если дело было зимой, ходил в
гости к другим лавочникам, где ел пирог с морковью и жаловался на плохие
дела. Летом же удил рыбу.
К уженью он имел большую охоту и даже страсть. Это напоминало ему
торговлю - даешь мало, а получаешь много. Насадишь червячка, да и то не
целого, а поймаешь целого ерша, да еще и червяк не съеден. Совсем как в
лавке: продашь сахару на три копейки, а возьмешь пять.
Ершей он облюбовал особенно и пылал к ним даже своеобразной торгашеской
привязанностью: дура-рыба. Окуней не любил и по этому поводу говаривал:
- Что окунь? - Чиновник! На книжку берет, а денег не платит. Приманку
изгрызет и был таков...
Когда рыба ловилась хорошо, Сидор Иванович был доволен и варил уху. Но
часто, поболтав в ведерке рукой и уколов ее о жабры пойманных ершей,
замечал:
- Если бы эстолько... тыщ!
Лицо его омрачалось, главным образом оттого, что тысячу на червяка не
поймаешь. Он был жаден. И зол: вместе с крючком старался всегда вырвать
внутренности. Рыба билась и выкатывала налившиеся кровью глаза, а он
говорил:
- Тэкс!


III

На берегу валялась доска. Сидор Иванович решил пойти поискать под ней
червячков, - весь запас вышел. Он положил удочку и пошел вдоль камышей.
Жар спадал, в городе смутно трезвонили чуть слышные колокола, тени
вытягивались и темнели. Золотые наклоны света дрожали меж ярких сосен.
Кричали утки, пахло тиной, водой и лесом. Синие и зеленые стрекозы сновали
над Камышами, желтели кувшинки. Отражая темную зелень берегов, блестела
вода. А под ней голубел призрак неба - оно яснело вверху.
Шагах в двадцати от берега, из кустов, закрывающих сквозную, веселую
чащу перелеска, - вился сизый дымок, слышались неясные голоса. Звенела
посуда, басистый смех прыгал и дрожал низом над водой. Камыши дремали.
Плавные круги ширились и умирали в зеленых отблесках воды: рыба или лягушка.
Сидор Иванович подошел к доске, нагнулся, приподнял ее тяжелый,
насквозь промокший конец, и сказал:
- Чай пьют. Городская шваль - девки стриженые, али попы. Попы открытый
воздух обожают: с ромом.
В камышах что-то зашевелилось; Сидор Иванович выглянул и увидел в