"Ольга Григорьева. Стая " - читать интересную книгу автора

лба пот.
- Все? - спросил Бьерн.
Она кивнула, натянула на плечи шкуру, принялась слезать с телеги.
Путаясь в тяжелых меховых складках, пояснила:
- Плохие сны. Пойду слать к костру. Огонь гонит все плохое.
- Не знаю... - покачав головой, усмехнулся Бьерн. - Там, где я вырос,
огонь называют вором дубравы и извергом леса...
- Красиво, - вздохнула Айша. Отыскала длинную, обгоревшую с одного
конца палку, покопалась в золе. - А я знаю ваш северный язык. Меня дед
выучил.
Почему-то ей было стыдно хвалиться своими знаниями, словно она обманом
пыталась удержать Бьерна возле себя. Ночь скрыла заливший ее щеки румянец.
Но Бьерн все равно не заметил бы его - варяг даже не слышал ее последних
слов. Он уходил, таял в темноте, меж свернувшихся подле костров воинов,
составленных в круг телег, пофыркивающих во сне коней...
С той ночи прошла почти седмица, утек в пустоту прошлого звенящий
березозол, наступил шестой день травня*. Для обозных он ничем не отличался
от других, только Айша чуяла его колдовскую силу, слышала негромкие лесные
голоса, подмечала за деревьями незримые тени - лесные нежити готовились к
ночным забавам. В эти первые дни травня в лесу наступило дурное время -
беспокойное, звериное, лешачье**. В глухой чаще сталкивались рог в рог
миролюбивые ранее могучие олени, токовали, пуша друг перед другом
черно-белые перья, гордые тетерева, плескалась в вольных волчьих душах
неясная, неведомая тоска, и сам Белый Волк выходил из чащи на поляну, чтоб
встретиться со своей волчицей. Айше тоже было не по себе. Притку мучило
что-то, гнело, будто села ей на грудь старуха Жмара и душила, маяла...
______________
* Май.
** В славянской мифологии 6 мая считался временем хозяина зверей,
лесного хозяина, лешего. В первые дни мая (с 6 по 9 мая) пастухи приносили
жертвы лесному хозяину, чтоб тот хорошо откосился к скоту, а охотники не
выходили на промысел.

К вечеру, когда вышли на ровную лядину, Рейнар Хитрец - обозный
староста - велел распрягать лошадей. Айша вылезла из телеги, принялась
высвобождать Каурую из тугой упряжи. Солнце уже уходило за реку, от
лошадиного бока поднимался пар. Кругом суетились люди, ставили шатры,
разводили кострищи, раскладывали под ночлег мягкие постели. Над походными
кострами пополз ароматный дух копченого мяса, спутанная Каурая была отведена
в сторонку, к зеленой лужайке, чудом уцелевшей меж двух обозных шатров. Айша
погладила лошадиную шею, подставила ладонь под мягкие губы.
- Любишь лошадей?
Притка обернулась. Бьерн стоял в паре шагов от нее. Прислонился плечом
к стволу березы, рассматривал девчонку, будто надеялся разглядеть нечто,
невидимое простым глазом. От его взгляда Айше стало неловко - отдернула руку
от лошадиных губ, спрятала за спину. Бьерн засмеялся. У него на поясе под
короткой безрукавкой Айша углядела приткнутые друг к другу ножи.
- Ты удивляешь меня, - неожиданно сказал Бьерн. Его глаза перестали
смеяться, хотя губы все еще кривились в улыбке. - Говоришь, что жила в
Гиблом болоте, но я там был прошлой осенью, а тебя не видел. Людей любишь