"Ольга Григорьева. Стая " - читать интересную книгу автора

** Скандинавская дружина.
*** Ровная поляна, часто подвергающаяся затоплению.

"Эй, есть тут кто?" - крикнул Бьерн. Голос загудел, заметался меж
осиновых стволов, не затихая, а лишь набирая силу, стукнулся гулким эхом в
покосившуюся дверь. Та отворилась. На двор вышла баба. Маленькая, босая, со
спутанными черными космами волос, закрывающими плечи. Красная с желтыми
пятнами юбка едва доставала ей до щиколоток. Издали баба казалась белокожей
и красногубой. Ее шею плотно облегали несколько рядов костяных и стеклянных
бус. Сползали вниз, прикрывая голую грудь. Впалый бабий живот перетягивал
длинный кушак с желтым шитьем по краю, отороченный волчьим мехом.
Раздвоенные концы кушака волчьими лапами касались земли, путались в красных
складках. Мотая кудлатой башкой, баба направилась к колодцу. Прошла босая
сквозь крапивные кущи, будто не заметила. Склонилась над колодцем, затем
выпрямилась, откинула на плечи волосья и села на край. Запрокинула голову,
воззрилась на пришедших, вытянула руки, словно пытаясь оттолкнуть их. Бьерн
увидел ее обвисшие груди, морщины на шее, исцарапанные тощие лодыжки под
приподнявшимся подолом. "Не бойся, мать, - сказал кто-то сердобольный из
воинов. - Скажи, где хозяин? " "У-у-у", - низко затянула старуха, поднялась
на ноги, подобрала юбку и встала на край колодезной опалубки. Она не
произнесла ни слова, а по ее морщинистым щекам все время текли слезы. Потом,
несколько ночей подряд, Бьерну снились эти влажные воспаленные глаза и
мокрые полосы на проеденных временем старушечьих щеках... Не переставая
завывать, старуха сделала несколько шагов по краю до утла колодезной
опалубки, затем резко взмахнула руками, как птица крыльями, и прыгнула в
колодец. Да нет, не прыгнула - упала башкой вниз. Когда полезли доставать ее
тело, то нашарили в застоявшейся колодезной воде еще двух мертвяков -
мальчишку лет двенадцати и совсем маленькую девочку. Мальчишка выглядел как
любой другой мертвяк, а девочку вода не пощадила - раздула, изуродовала,
разъела кожу, оставив нетронутым лишь небольшой клочок - на лопатке. Там
кожа оставалась чистой, только очень белой, почти голубой, и на этом
неприятно голубом клочке черным пауком растопыривала щупальца большая
родинка... Найденные мертвецы отличались от тех, коих несчетно видел Бьерн в
битвах. От их вида, от мысли о том, как они умирали здесь, в забытом людьми
и богами лесном печище, от бессмысленности их смерти к горлу подкатывала
тошнота и обуревала злость... Больше, сколь ни шастали по землянкам, сколь
ни блудили по сырой темной большой избе, людей не сыскали... С тем и
вернулись к Горму в Заморье. Весть об их ходке быстро разнесли по всему
Приболотью. С той поры Затонь называли не иначе как Гиблое болото.
Только Айша никогда не посмела бы назвать так место, где родилась и до
поры-времени жила в ладу и довольстве. Затонь - лишь это название подходило
к ее любимой западной осине с черными от непогоды ветвями, которые всегда
были готовы принять ее, как материнские руки; к призрачной дымке над Змеиным
островом, который выкатывался из болота мягкой округлой спиной; к вязким
запахам леса; к певучим камышовым заводям мелкой, словно ручей, Затоньки.
Когда-то, очень давно, когда они еще жили все вместе, старший брат Айши
сказал, что нет на свете места лучше, чем Затонь...
Бьерн ничего этого не знал. Поэтому недовольно буркнул:
- Худое место...
- Да, - коротко согласилась притка, поправила грязными пальцами плат,