"Ольга Григорьева. Колдун " - читать интересную книгу автора

думать о том, что будет дальше, не думать о правоте Белой Девки. Но думай не
думай, а силы утекали. Мир уже казался тусклым, мысли шевелились медленно, а
открывать глаза становилось все труднее. Белая расползлась вокруг его ног
блеклым туманом и время от времени мерно вздыхала, напоминая о своем
присутствии. Егоша закрыл глаза, взмолился еще раз, призывая далеких
друзей.емнота наползла на него, обняла и вдруг испуганно отпрянула,
потревоженная чьим-то резким вскриком. Егоша разлепил непослушные веки.
Сперва ничего не увидел, кроме вспучившегося мшистыми кочками и хлипкими
деревцами болота, но потом разглядел меж ними странное, ни на что не похожее
сияние. Оно мерцало, переливаясь из бледно-голубого в темно-багровое, опять
становилось почти прозрачным и выло. Выло так, словно сам Кулла был заперт в
этом свечении и бился, силясь выбраться.
- Эй, Белая, - негромко прохрипел Егоша, но ему никто не ответил. Белый
туман куда-то пропал. А может, его и не было - примерещился в бреду? Или это
зависшее над болотом сияние - бред?
- Помоги, - шепнул знакомый голос. Блазень? Где он, почему просит о
помощи? Пересиливая боль, Егоша повернул голову.
- Помоги...
- Где ты? - захрипел Егоша и вдруг понял. Блазень был там, внутри этого
свечения. И Белая была там. Она убивала Блазня. Это он выл, плача по
уходящей душе... А ведь он пришел на Егошин зов! Спасать пришел! Егоша
выпрямился. Напоминая о ранах, кольнула боль, заставила скрипнуть зубами.
Голос внутри сияния затихал, и само оно стало затухать, превращаясь в белый
туман. Медлить было нельзя. "Что ж, помирать, так с музыкой!" - решил Егоша
и, собрав остатки сил, изловчившись, толкнулся обеими ногами от
спасительного деревца. Оно скрипнуло, выпрямилось, будто желая помочь ему
прыгнуть подальше. Помогло. Он влетел прямо в середину странного свечения.
Тело обдало холодом; жалобно пискнув, боль ринулась прочь. Руки обхватили
нечто скользкое и влажное. Не Блазня... Значит - Белую! Задыхаясь, Егоша
сдавил невидимого врага и, вспомнив о древнем, данном природой оружии,
вонзил зубы в склизкое тело нежитя. Показалось, будто на него рухнуло само
небо - такая тяжесть хлынула в душу. Чьи-то испуганные лица вереницей
пронеслись перед глазами, чьи-то умоляющие о пощаде голоса перезвоном
зашумели в голове.
- Отпусти меня, - перекрывая их, зло прошипела Белая. - Отпусти, иначе
я умру и отдам тебе тяжесть всех, кого проводила в иной мир!
- А ты отпусти Блазня, - не размыкая зубов, мысленно возразил Егоша.
- Нет!
- Тогда и я - нет! - Он еще сильней сжал зубы. По губам потекло что-то
липкое и холодное. Часть, попадая в горло, становилась горькой, словно
полынь-трава, а часть стекала на рану в груди, покрывая ее мертвенной черной
коркой.
- Отпусти! - завыла Белая. - Ты все равно не вынесешь моего бремени! Ты
- человек...ахлебываясь холодной жижей, Егоша выдавил:
- Я - Выродок. потом жижи стало меньше. Она уже не лилась потоком, а
только слегка смачивала губы. И туман стал таять, обнаруживая под собой
что-то бледно-желтое, неподвижное, мертвое. Егоша разжал зубы, кувыркнулся
вниз. Ожив, желтая пелена скользнула под него, бережно подхватила, подтянула
к спасительной ели.
- Блазень... - чуя неладное, всхлипнул Егоша.