"Ольга Григорьева. Колдун " - читать интересную книгу авторадумать о том, что будет дальше, не думать о правоте Белой Девки. Но думай не
думай, а силы утекали. Мир уже казался тусклым, мысли шевелились медленно, а открывать глаза становилось все труднее. Белая расползлась вокруг его ног блеклым туманом и время от времени мерно вздыхала, напоминая о своем присутствии. Егоша закрыл глаза, взмолился еще раз, призывая далеких друзей.емнота наползла на него, обняла и вдруг испуганно отпрянула, потревоженная чьим-то резким вскриком. Егоша разлепил непослушные веки. Сперва ничего не увидел, кроме вспучившегося мшистыми кочками и хлипкими деревцами болота, но потом разглядел меж ними странное, ни на что не похожее сияние. Оно мерцало, переливаясь из бледно-голубого в темно-багровое, опять становилось почти прозрачным и выло. Выло так, словно сам Кулла был заперт в этом свечении и бился, силясь выбраться. - Эй, Белая, - негромко прохрипел Егоша, но ему никто не ответил. Белый туман куда-то пропал. А может, его и не было - примерещился в бреду? Или это зависшее над болотом сияние - бред? - Помоги, - шепнул знакомый голос. Блазень? Где он, почему просит о помощи? Пересиливая боль, Егоша повернул голову. - Помоги... - Где ты? - захрипел Егоша и вдруг понял. Блазень был там, внутри этого свечения. И Белая была там. Она убивала Блазня. Это он выл, плача по уходящей душе... А ведь он пришел на Егошин зов! Спасать пришел! Егоша выпрямился. Напоминая о ранах, кольнула боль, заставила скрипнуть зубами. Голос внутри сияния затихал, и само оно стало затухать, превращаясь в белый туман. Медлить было нельзя. "Что ж, помирать, так с музыкой!" - решил Егоша и, собрав остатки сил, изловчившись, толкнулся обеими ногами от прыгнуть подальше. Помогло. Он влетел прямо в середину странного свечения. Тело обдало холодом; жалобно пискнув, боль ринулась прочь. Руки обхватили нечто скользкое и влажное. Не Блазня... Значит - Белую! Задыхаясь, Егоша сдавил невидимого врага и, вспомнив о древнем, данном природой оружии, вонзил зубы в склизкое тело нежитя. Показалось, будто на него рухнуло само небо - такая тяжесть хлынула в душу. Чьи-то испуганные лица вереницей пронеслись перед глазами, чьи-то умоляющие о пощаде голоса перезвоном зашумели в голове. - Отпусти меня, - перекрывая их, зло прошипела Белая. - Отпусти, иначе я умру и отдам тебе тяжесть всех, кого проводила в иной мир! - А ты отпусти Блазня, - не размыкая зубов, мысленно возразил Егоша. - Нет! - Тогда и я - нет! - Он еще сильней сжал зубы. По губам потекло что-то липкое и холодное. Часть, попадая в горло, становилась горькой, словно полынь-трава, а часть стекала на рану в груди, покрывая ее мертвенной черной коркой. - Отпусти! - завыла Белая. - Ты все равно не вынесешь моего бремени! Ты - человек...ахлебываясь холодной жижей, Егоша выдавил: - Я - Выродок. потом жижи стало меньше. Она уже не лилась потоком, а только слегка смачивала губы. И туман стал таять, обнаруживая под собой что-то бледно-желтое, неподвижное, мертвое. Егоша разжал зубы, кувыркнулся вниз. Ожив, желтая пелена скользнула под него, бережно подхватила, подтянула к спасительной ели. - Блазень... - чуя неладное, всхлипнул Егоша. |
|
|