"Владимир Аркадьевич Григорьев. Военные рассказы и очерки " - читать интересную книгу автора

"Игорь, покатай нас по городу, мне земляк пока новости расскажет". Я
рассказывал полугодичной давности факультетские сплетни (для Мирзы-то они
были свежими), глазея по сторонам. Центр города поразил меня, и иногда я
пропускал мимо ушей вопросы Мирзы, но он без обид переспрашивал - непонятно,
что ему было интересней, слушать меня или наблюдать за моей реакцией на одну
из бывших мировых столиц хиппи и наркоманов.
Центр внезапно опять превратился в окраины, я отвлекся от окна и
подумал, что надо бы и мне что-нибудь спросить у Мирзы. "Давно ты тут?"
(Попытки заговорить на "вы" он пресек сразу.) "В общей сложности - давно, но
не безвылазно, слава богу. В отпуске был раза три". "Как с перспективами, -
набрался я смелости, - что будет-то?" "А нифига не будет. Посидим тут еще
лет пять (Мирза ошибся на год, в плюс) и уйдем." "А эти?" - я кивнул в
окошко. "Разберутся", - пожал плечами Мирза, достал из внутреннего кармана
плоскую фляжку, отхлебнул и убрал назад, не предложив мне.
Судя по запаху, пил он коньяк. Разговорился. "Работали" они с Игорем по
всей территории - от Джелалабада до Файзабада. Запомнилась мне история про
Вали Хана Кукихейля. Этот демон в конце 85-го поднял восстание пуштунов на
территории Пакистана, типа, против лагерей подготовки душманов. Об этом
активно писали наши газеты, и я слышал про данный факт.
"Факт-то он факт", - сообщил Мирза, "а кто такой Кукихейль, ты знаешь?"
Я не знал. "Это наркобарон, опиумный царь. Владелец маковых плантаций в
Пакистане недалеко от границы с Афганом. Достал он пакистанцев, наконец, вот
они взяли, и пожгли все его планташки огнеметами. Ущерб - миллиардный.
Но..." Мирза отхлебнул еще глоток. "Хохма в том, что внучек этого Вали Хана
женат на дочке Бабрака. Игорь! Давай к Крепости, а то сегодня не успеем
машину выдернуть... Так вот, Вали Хан к Бабраку - обижают, мол,
родственников, решай вопрос, пуштуны мы или нет?"
"И что?" - спросил я, уже наслышанный о том, что "Боря Кармалев"
практически споен нашей охраной и чуть ли не посинел от водки. "Решил?" "А
как же!.. Только не он решил, а мы". Игорь обернулся, лицо было недовольным.
"Нет", - продолжал Мирза, "не мы с Игорем, конечно, а великий могучий.
Оплатило родное наше государство убытки дедушке Кукихейлю... Деньгами,
оружием, мало ли чем... А тот в ответ поднимает волну народного гнева -
справедливого и праведного - против всех, кто тусуется в его "зоне
ответственности", то есть опять же вдоль границы. Громит лагеря духовские,
паков тоже не жалует - они же его хозяйство пожгли. Заодно это самое
хозяйство и восстанавливает. Тьфу. Вот такая вот братская помощь".
Пока мы извилистыми улочками поднимались к Крепости, где была
штраф-стоянка, Мирза рассказал еще много интересного, не знаю уж, что на
него нашло. Разговорчивость, кажется, не присуща людям его профессии. Достал
из-под сиденья бутылку "Столичной" и дал мне несколько раз хлебнуть из
горлышка, предварительно отсыпав горсточку серебристых шариков японского
антиполицая "на всякий случай". Приехали, из машины нам велели не выходить,
хотя я порывался заглянуть в армейский агитотряд, стоявший тут же, в
Крепости.
Пока Мирза с Игорем разбирались с Деревянко и вынимали наш 66-й, я,
изрядно пьяненький - не жравши с утра, а дело шло к вечеру - инструктировал
Алимова на тему сохранения государственной тайны, рта на замке и прочей
фигни, хотя солдат заснул, кажется, сразу же, как только сел в "Волгу", и
проспал всю дорогу и все разговоры.