"Владимир Григорьев. Коллега - я назвал его так (Авт.сб. "Рог изобилия")" - читать интересную книгу автора

Как бы не так! Меньше работы! Ха-ха-ха! И меня разбирало натуральным,
жизнерадостным смехом. Напарника я разбудить не боялся. Он спал как
убитый.
КПД аппарата достигал пятидесяти одного процента. Поэтому вместо меня
требовалось спать не 8, а 16 часов. И еще 8 часов, необходимых для него
самого. Итого, сутки.
Иногда я будил его, в те дни, когда к работе прибавлялся новый
выдающийся успех, завершался этап. Он слушал объяснения если и не с
интересом, то, по крайней мере, с заметным любопытством, пытаясь вникнуть
в детали. Было видно, как от случая к случаю он все больше проникается
сознанием соучастия в важном, безотлагательном деле.
Если после первого сеанса он только махнул рукой - а ладно, чего там, -
то через месяц ему уже доставляло удовольствие обводить чертежи рамкой,
подкручивать гайки на полусобранных моделях и, заглядывая через плечо,
наблюдать, как я убористо заполняю журнал формулами и уравнениями. "А плюс
Б, скобка в квадрате", - шевелил он губами. Взгляд его становился все
более светлым, разумным, а иногда сосредоточенно-задумчивым, с теми
оттенками жесткой мудрости, какая свойственна людям аналитического ума в
момент формулирования внезапных и широких обобщений.
"Вот что значит беспрерывный сон. Перманентное состояние", - мысленно
ликовал я, а вслух говорил:
- Коллега! Уверен, что смогу подготовить вас до уровня техникума. Да
что техникума. Одолеем кое-какие программы и самого вуза!
Последнее я восклицал, пожалуй, из чистого энтузиазма, но уж в
первое-то верил незыблемо. Напарник уже сделал первый глоток из
живительных атмосфер творчества. Теперь выдох - и второй глоток, стойка
принята, ноги на ширине плеч.
Несколько месяцев прошли как бы в опьянении, словно бы в состоянии
невесомости. В моем институте все только плечами пожимали, когда я
устраивал еженедельные доклады о проделанной работе.
- Когда он только успевает? - слышалось из рядов конференц-зала.
- За неделю он способен напечь расчетов и чертежей на новую
диссертацию, - говорили в курилках. - Прямой дорогой идет в академики.
- Вас не узнать, - сказал директор, хитро прищуриваясь. - И в кино вас
стали замечать, и по общественной линии, и на елке с детьми появились, и
чаще других с коллективом на лыжные прогулки выходите. А производственные
успехи! Говорить нечего.
На секунду директор замялся и, помахав в-воздухе пальцем, добавил:
- Что-то тут не так...
- В том-то и дело, что лыжные прогулки, - ответил я, тоже прищуриваясь
с хитрецой, - чистый воздух! Он делает чудеса. Слушайте докторов, дорогой
мой директор!
Конечно, можно было и не хитрить, выложить все начистоту. Дескать,
так-то и так-то, доступно каждому. Коллектив бы не осудил. К
таинственностям, хитростям лукавым сердце мое не лежало никогда. Но в
научных вопросах, не доведенных до принципиального завершения, иначе
нельзя. Так уж повелось. Рвется душа на откровенный разговор, да молчок.
Выдержка! А вдруг что не так! Прослывешь любителем легких сенсаций.
(Как было, например, с конструкцией печально знаменитого рога изобилия?
Нашумели, крику подняли. Перерабатывает утиль в ценности любого