"Сергей Тимофеевич Григорьев. На Бородинском поле " - читать интересную книгу автора

выстрелило русское орудие. Командиру полевой батареи в колыхании утреннего
тумана показалось, что движется неприятель. Он приказал выстрелить. Об
этом и доложил Кутузову ординарец его Голицын. Кутузов молча покачал
головой.
В столовой кипел самовар. Полковник Толь поздравил светлейшего, как
всегда, с добрым утром и прибавил, что "есть еще время".
- Спасибо, голубчик, - ответил Кутузов, как будто он признавал, что
во власти его генерал-квартирмейстера распоряжаться временем.
К чаю подали любимые блинчики Кутузова с малиновым вареньем. Кушая
чай, Кутузов ни о чем не спрашивал Голицына и Толя. Слуга в белых нитяных
перчатках наливал всем им чаю. Отхлебывая чай, Толь хмурился - ему
хотелось сообщить главнокомандующему что-нибудь значительное или спросить
о чем-либо неотложном - и не мог придумать ничего: безмятежное спокойствие
заспанного лица его светлости запрещало всякие вопросы.
- Утро свежее. Туман. День будет солнечным, - доложил Толь.
И опять Кутузов поблагодарил своего распорядительного
генерал-квартирмейстера и прибавил:
- Блинчики сегодня удались...
- Так точно, ваша светлость, - согласился Толь.
Он обрадовался похвале, хотя она относилась к повару и его искусству.
Они вышли втроем, накинув плащи, к подъезду. Казак подал Кутузову его
лошадку и помог светлейшему взгромоздиться в седло. Кутузов затрусил на
своем коньке к месту, избранному им для себя за Горками, на холмике: оно
издали приметно по флажку на пике, заранее воткнутой в землю. Следуя
Кутузову, сдерживали застоявшихся коней Толь и Голицын. Толь - на игривой
рыжей кобыле с обрезанным хвостом и подстриженной гривой. Голицын - на
огромном гнедом кирасирском коне. Позади казак, держа под мышкой складной
стул с ковровым сиденьем, все уговаривал коня: "Не балуйся!"
Потянул ветерок. Туман рассеялся. Флажок на пике с черным орлом,
перекрещенным синим андреевским крестом, весело плескался.
Казак обскакал Кутузова, спешился, раскинул стул и помог Кутузову
слезть.
Кряхтя, Кутузов сел на стул. С французской стороны глухо ударила
пушка. Кутузов снял фуражку и перекрестился мелким петербургским крестом;
"почистил пуговицы", как говорят солдаты.
Впереди от холма, примерно в версте, затрещали выстрелы - это егеря
отстреливались: должно быть, там французы наступали. Что там, нельзя было
видеть из-за кустов.
От Шевардина загрохотали французские орудия. Им ответили со стороны
села Семеновского русские пушки. Бой начался.
Кутузов сидел на раздвижном табурете спиной к солнцу. Оно приятно
пригревало. Прямо перед Кутузовым, за речкой, село Бородино, и оттуда
слабо доносилась ружейная трескотня.
После приятных минут за мирным чайным столом и встряски на коне
Кутузовым овладела обычная у стариков утренняя полудремота. Кутузов не
боролся с нею, зная, что она пройдет скоро сама собой, она не мешала
думать и принимать решения - напротив, голова Кутузова работала помимо его
воли и без усилия. Кутузов думал о Наполеоне.
Полувековой военный опыт Кутузова помогал ему безошибочно судить о
том, что делается на боевом поле. Он хорошо знал и понимал Наполеона и