"Александр Сергеевич Грибоедов: об авторе" - читать интересную книгу автора

увлекает ее с собой и отец гонится за ним, духи несут пулю, направленную в
похитителя, прямо в сердце дочери, отец становится убийцей любимого детища;
несправедливость и произвол жестоко отомщены. Трудно сказать, насколько
правды в восторженных отзывах друзей Грибоедова, утверждавших, будто в "Горе
от ума" он только "попробовал свое перо", тогда как в "Грузинской ночи"
вполне высказал свое дарование; дошедшие до нас отрывки все же высоко
любопытны как выражение поворота в его художественном вкусе, обнаруживающее
и в новом его направлении большие красоты. В раздраженном диалоге двух
непреклонных противников, князя и няни, есть настоящая сценическая жизнь;
появление духов и сцена заклинания окружены поэтической таинственностью.
Если сравнить эти приемы Грибоедова в последнем его произведении с прежними
попытками его писать, более или менее приподнятым слогом, приводившими
(например, во многих стихотворениях, особенно с философским оттенком) к
неумеренному употреблению славянизмов или нагромождению метафор, станет
очевидным прогресс, сделанный Грибоедовым в этой области. Окончание войны,
поездка в Петербург и новая деятельность, открывшаяся вслед за тем перед
нашим писателем, пресекли последние порывы его к творчеству. Пришлось
поставить на сцене жизни небывалую трагикомедию с кровавой развязкой. Никого
не нашлось из числа дипломатов, кто сумел бы, явившись в побежденную Персию,
тотчас после ее поражения, установить с тактом, знанием людей и условий
жизни, правильные отношения обеих стран, кроме Грибоедова, пользовавшегося
репутацией специалиста по персидским делам и творца только что заключенного
договора. Несмотря на заявленное им решительнее прежнего нежелание ехать в
Персию, где, как он вправе был ожидать, его всего более ненавидели как
главного виновника унижения национальной чести, отказаться было невозможно
ввиду категорически заявленного желания императора. Грустно прощался
Грибоедов со всеми знавшими его, предчувствуя вечную разлуку. Упрочение
русского влияния в Персии, предстоявшее теперь как главная задача его
деятельности, уже не занимало его вовсе; он слишком пригляделся к восточному
быту и складу мысли, чтобы находить живой интерес в открывшейся перед ним
возможности долгого житья в одном из центров застоя, самоуправства и
фанатизма. Он сознавал, что много уже поработал в этой области, и самым
отрадным отдыхом снова казалась ему поездка не на Восток, а на Запад (так и
оставшаяся во всю жизнь для него, как и для Пушкина, неисполнимой мечтой).
Но долг внушал стойко осуществлять принятое на себя трудное дело, и новый
полномочный министр не раз взвесил и обдумал, во время пути из Петербурга,
политику, которой он должен следовать. Луч счастья осветил внезапно усталого
душой Грибоедова в ту пору жизни, когда, казалось, все радости его покинули.
Дочь его старого приятеля, княгиня Нина Чавчавадзе, которую он знал еще
девочкой, очаровала его прелестью распускающегося цветка; внезапно, чуть не
за семейным обедом, он сделал ей предложение и, несмотря на мучившую его
лихорадку, не отставшую и во время брачного обряда, он, быть может, впервые
испытал во всей силе счастливую любовь, переживая, по его словам, такой
роман, который оставляет далеко за собой самые причудливые повести
славящихся своей фантазией беллетристов. Когда он поправился настолько, что
мог пуститься в путь, он довез жену до Тавриза и отправился без нее в
Тегеран, чтобы приготовить там все к ее приезду. О нежности, которой он
окружал свою маленькую "мурильевскую пастушку" (как он называл Нину; ей
только что пошел шестнадцатый год), говорит письмо его к ней, одно из
последних (из Казбина, 24 декабря 1828 г.), полное ласки, любви и мольбы к