"И.Грекова. Перелом (Авт.сб. "На испытаниях")" - читать интересную книгу автора

Близких подруг на работе у меня не было. Да и вообще не было близких
подруг. На дружбу нужно время, а его не хватало. Больница, дом, опять
больница...
Второе женское терапевтическое отделение, которым я заведовала,
занимало половину второго этажа. Здание - старое, построено в начале
прошлого века, с размахом. Высоченные палаты, колонны, закругленные сверху
окна. Разумеется, все это со временем пришло в убожество, повсюду ржавые
подтеки, шелуха штукатурки... Все равно я любила (до сих пор люблю) это
здание. Похоже на красивого, породистого старика, в морщинах, но с ясными
глазами, ясным умом. Высокие окна выходят в дремучий сад с давно
умолкнувшим фонтаном посредине. Серое каменное ложе фонтана. Скачут по
нему воробьи, при дожде - лягушки. Между деревьями - мраморные статуи,
посеревшие от времени. У многих не хватает носов, рук, почти у всех -
пальцев. "Филиал нашей травматологии", - шутят коллеги-врачи. Узловатые,
старые липы. В узлах, ежами, - грачиные гнезда. Какой галдеж поднимали
грачи, когда наступала весна!
А по дорожкам ходили больные, выздоравливающие. Одеты кто как - кто в
больничном, кто в своем, домашнем. Из-под пальто - пижамные штаны, а то и
кальсоны с завязками. А лица чудесные, с выражением надежды и недоумения:
неужели хожу? Значит, жив, жива?
Одеть бы их как-нибудь попригляднее... Но нет, Главный за это бороться
не будет. Средства больнице горсовет отпускает скупо. На всякие сборы,
слеты - сколько угодно, на внешний вид - ни в какую.
А ведь хотелось мне, чтобы в больнице было красиво. Член профкома, я за
это отчасти отвечала. Мерещились кремовые шторы (как у Турбиных в романе
Булгакова), мягкие кресла в комнате отдыха, ласкающие глаз картины... Уют
ведь тоже лечит! "Фантазерка вы, Кира Петровна!" - отвечал Главный, когда
я с этим к нему приставала. Относился он ко мне неплохо, ручку целовал,
ценил как врача. Все это - пока не доходило дело до сметы. Тут он был
тверд как кремень.
Смешно сказать: сослуживцы в разговорах по душам "о жизни" всерьез
прочили меня за Главного. А что? Не совсем еще стар, вдов, бездетен. Да и
он как будто был не против, заводил боком-боком разговор о тяготах
одиночества, смотрел сладко... А я (в мыслях): боже упаси! Навязать себе
еще и эту обузу... Супружеская жизнь с Борисом вспоминалась не добром, а
досадой. Расхожая истина: мальчикам нужен отец. Такой - не нужен. Он ими и
не занимался вовсе. Спросит невзначай, как дела, а ответа уже не слушает.
А то и не спросит.
Пока были маленькие, воспитывать ребят помогала свекровь, Раиса
Мартыновна, баба Рая. Недобрая, глупая была старуха (как говорится,
царство ей небесное), но все же спасибо ей: вынянчила и Митю и Валюна. Мне
удавалось не прерывать работу, обходилась одним декретным, да и тот не
полностью. Последний раз, с Валюном, до того дотянула, что увезли в
родильный прямо с работы. Это теперь сидят с детьми по полтора года, тогда
таких вольностей не полагалось. Зато и отвыкали дети от матерей, особенно
от таких запойных работяг, как я. "Баба Лая, баба Лая!" Это Валюн,
примащиваясь к угловатым коленям старухи. Я протягивала руки: "Валюнчик,
поди к маме!" - "Мама на лаботе", - отвечал хитрюга. И правда, всегда "на
лаботе", там, со своими больными. Подолгу меня не видя, дети росли ко мне
почти равнодушными. Моя вина, моя беда...