"И.Грекова. За проходной (Авт.сб. "На испытаниях")" - читать интересную книгу автора

Романтики считают статистиков скучными педантами. Им кажется, что
тонкие статистические методы - просто переливание из пустого в порожнее.
Нет, хуже: перенос ответственности из одной инстанции в другую. Все равно
на том или ином этапе придется взять на себя ответственность. Все равно
последнее, окончательное решение будет принято великолепным волевым актом.
И расчетом надо пользоваться творчески, а не рабски. Работы статистиков
кажутся им сделанными золотошвейной иглой.
Так и идет все время спор - то явный, то неявный. Топор или игла?
Я думаю, ясно, на чьей стороне автор. Он - за топор.
А вот Яша-статистик - страстный золотошвей. Когда-то, еще в ранней
юности, он увлекся трезвой, иронической поэзией статистики. И теперь
утверждения без оценок казались ему неприличными, какими-то голыми. Но в
десятой лаборатории он, в сущности, одинок. Остальные, все как на подбор,
халтурщики. Яша выбивается из сил, работает за всех, пришивает ко всем
отчетам фиговые листки оценок. Самое грустное, что неблагодарные над ним
же подтрунивают.
Сейчас он сидит за своим столом, работает и одновременно слушает. Здесь
вообще умеют работать в шуме, слушая споры, иногда даже споря: "Куда до
нас Юлию Цезарю!" Яша никогда не спорит, он молчит, но про себя, внутри
себя, говорит непрестанно. Вот и сегодня он мысленно наговорил целую кучу.
Ему есть что сказать и про Полетаева, и про Эренбурга, и про культуру. Но
вот беда: слова барахтаются у него внутри, теплые и живые, а вот наружу
пробиться не могут. Яша - бессловесный поэт.


МЕГАТОННА

Самые способные в лаборатории после Вовки-умного - Зинка и Мегатонна.
Ух, какая сила этот Мегатонна! По-настоящему его зовут Саша, но все про
это забыли. Его даже уборщица называет "товарищ Мегатонный", и он
отзывается.
Мегатонна феноменален. Огромного роста детина, с пудовыми плечами, он
весь выпирает из одежды какими-то шишками. Когда он сидит за письменным
столом, упираясь в столешницу коленками, кажется, что это и не стол вовсе,
а какой-то загон в зоопарке, для буйвола, что ли. Он и в науке силен, как
буйвол. Дико силен и дико некультурен. Он, кажется, никогда ничего не
читал. Думает, что Вьетнам в Америке. Даже книг по специальности не любит.
Иногда, послюнив палец, листает и с отвращением откладывает. "Еще читать,
- думает он, - сам сделаю". И действительно, делает. Способности у него
необыкновенные. "От земли", как сказал Вовка-критик.
Говорит он всегда непонятно, но интересно. Какое-то великолепное
неряшество речи. Он не удостаивает слова, чтобы их согласовывать; он
просто роняет их, и они сами слипаются во фразы. "Это без когда ничему
вовсе", - говорит он. Понимай как знаешь. И все-таки он сильнее всех.
Когда никто не может, идут к Мегатонне: последнее средство, научный таран.
Глядя на формулу, он мычит, берет карандаш - пером писать он, в сущности,
так и не научился - и начинает орудовать. Греческие буквы он знает плохо,
никак не мог запомнить, какая "кси", какая "пси". Дельту и бету называет
одинаково: бельта. Зато альфу твердо знает в лицо: она у него нежно
называется "козявка". "Вот эту козявку мы туда". И бережно, словно берет