"Юрий Греков. Слышишь, кричит сова!" - читать интересную книгу авторане снимаетесь в кино?
- А что? - заинтересованно откликнулась Ольга. - Вы могли бы сниматься в кино,- тяжело сказал тот. И завертелся легкий разговор, который при случае умела поддержать Ольга. - Вы не хотели бы сыграть Золушку? - последовал новый вопрос. У Алексея потемнело в глазах - издевается, гад! - Ничего она не хотела бы играть, слышите вы! Но тот и ухом не повел, даже не покосился в его сторону. Алексей почувствовал, что он просто не существует в глазах этого типа. Кто он был - поднабравшийся мэтр или один из всплывших в те годы барыг, ставших вскорости героями громких валютных процессов? Черт его знает. В глазах его уже сквозил явный интерес, когда он медленно оглядывал Ольгу. А она вела себя как ни в чем не бывало. Да, она умела и любила нравиться. Уже дома, после такси, в котором Алексей долго и глупо молчал, Ольга, сбросив пальто и походив по комнате, вдруг подошла и, взяв теплыми руками его лицо, сказала: - Не сердись... И все стало, как было... За шкафом что-то зашуршало и спустя несколько секунд Ольга приказала: - Ну, теперь смотри! Она стояла перед ним в новом легком платье, которого Алексей еще не видел. Легкая пушистая корона волос, вздрагивающие от неудержимого желания расхохотаться губы, огромные радостные глаза - все это было так чудесно, что у Алексея мелькнуло странное предчувствие. котором не смог дать себе отчета он - девятнадцатилетний: "Такая не про меня"... Но теперь он вдобавок знал, что это ощущение было неверным. Она была для него. Куда непонятнее было другое: для нее он был тем же, что и она для него... А потом, держась за поручень, он стоял у вагона. И цифры на световом табло прыгали, как сумасшедшие. Времени оставалось все меньше. И она пришла. Она стояла, тоненькая и большеглазая, и молчала. А Алексей боялся и одновременно хотел, чтобы выплеснулось то, что дрожало в этих огромных темных глазах. Может, все повернулось бы вспять. Теперь Алексей знал, что ничто не могло повернуть назад. И теперь он понимал: она уже тогда знала, что это навсегда. Спустя годы это вернулось стихотворением - первым и единственным: Выходят тихие олени на осторожный водопой, Всю ночь на раненых коленях я вновь стою перед тобой. Я снюсь себе - высокий, сильный, Удачам не ведущий счет... Но вновь царевна сходит в Ильмень, и наступает мой черед уйти из сна в суровый полдень, где солнца нет - оно вовне, сверкает, как огромный орден на неба вогнутой спине... Она осталась на перроне, тоненькая и двадцатилетняя... Высокий, с рыжими от старости кирпичами дом. Номер 47. Здесь теперь |
|
|