"Юрий Греков. Слышишь, кричит сова!" - читать интересную книгу автора

-"'Вы не приняли в расчет ветра, Губерт,- сказал его соперник,
натягивая свой лук,- а то вы попали бы еще лучше. С этими словами Локсли
стал на назначенное место и спустил стрелу с беспечным видом, почти не
целясь. Его стрела вонзилась на два дюйма ближе к центру, чем у Губерта.
- Клянусь небом,- сказал принц Джон Губерту,тебя стоит повесить, если
ты потерпишь, чтооы этот негодяй превзошел тебя в стрельбе.
Понукаемый таким образом, Губерт снова стал на место и, помня совет
своего соперника, принял в расчет только что поднявшийся слабый ветерок,
прицелился и выстрелил так удачно, что попал в самую середину мишени.
- Лучше этого выстрела тебе не удастся сделать, Локсли,- сказал принц
со злорадной улыбкой.
- Ну-ка я подшибу его стрелу,- отвечал Локсли и расщепил торчащую в
мишени стрелу Губерта. Зрители, теснившиеся вокруг, были так потрясены этим
чудом искусства, что даже не выражали своего изумления обычными в таких
случаях возгласами.
- Это должно быть, не человек, а дьявол! - шептали друг другу йомены.-
С тех пор как в Англии согнули первый лук, такого стрелка еще не
видывали..." - Неплохо стрелял Робин Гуд. Даже не целясь,- сказал Коля.
Алексей в первое мгновение не понял - при чем тут Робин Гуд, но тут же в
памяти всплыло: Локсли - настоящее имя Робин Гуда.
- Ну, если ты решил устроить литературный вечер, почему бы нам не
почитать еще что-нибудь?
- А почитаешь,- спокойно сказал Коля.-- За тем и званы, ваше
сиятельство.
Не забыл, паршивец! Еще в восьмом классе Алексей раскопал в
заброшенной кладовке связку пожелтевших листов, на первом из которых
тонкими буквами с загогулинами было выписано тушью: "Опись имущества и
фольварка графа Болеслава Потоцкого. Составлена 15 февраля 1845 года".
Естественно, эту самую опись Алексей притащил в школу. Учитель истории
Павел Федорович объяснил ему, а заодно и всему классу, что эта опись -
свидетельство усиления шовинистической политики царского самодержавия в
первой половине девятнадцатого века. Любое имущество облагалось налогом. Но
если российскому помещику накладывался налог с его собственных слов -
скажет, что у него пять крепостных, а не пять тысяч,- с него никаких
документов не потребуют, то с инородцев, хоть они и помещики, брали точно
по описи... Все бы хорошо, но Павел Федорович затянул свое объяснение до
середины большой перемены, из-за чего и сорвалась блицвстреча по баскетболу
с задаваками из восьмого "б". Когда Павел Федорович, сунув журнал под
мышку, вышел, к Алексею подошел капитан классной команды Сережка Никоноз и
ласково спросил: - Ну как, юсподин граф, ваша любознательность
удовлетворена?
Так и прилипло к Алексею это прозвище. Вишь, Епсилон долговязый, и
сейчас помнит. Ну да я тоже кое-что помню,- подумал Алексей. Кольку
прозвали так после того, как, отвечая у доски, он сказал вместо "эпсилон" -
епсилон.
- Ну-ну, валяй дальше, Епсилон!--сказал Алексей.- Наше сиятельство
слушает.
- Н-да, брат, склероз. В таком возрасте рановато. Епсилон - это Нелька
Николаева. А я - епископ.
Алексей поерзал, вспоминая. Ну да, конечно,- это еще в шестом классе,