"Р.Грейвз. Князь Велизарий " - читать интересную книгу автора

критические замечания должны произноситься вслух. Не стесняйтесь, говорите!
Что вам не нравится в моем фризе? Это - талантливая копия Горгазуса, чудесно
писавшего фрески. Оригинал находился на Коринфе, но он не сохранился, и
поэтому этот фриз вдвойне ценен для меня и многих поклонников искусства.
И он с гордостью продолжил:
- Взгляните на Бахуса после разгрома Индии, где факиры носят лишь
набедренные повязки и могут спать, находясь в подвешенном состоянии над
иссохшей и кишащей змеями землей. Посмотрите, каким мощным Бахус был даже в
юности. Он мог запрягать тигров в свою колесницу, обвитую виноградом, и
использовать виноградные лозы вместо упряжи! На его кудрявой голове можно
различить золотые рожки, символы храбрости. Из рожек тянутся молнии. Голова
Бахуса украшена также маками...
- Простите, если я перебью вашу прекрасную и подробную речь, - вмешался
Мальтус. Он видел, что гости еще мало выпили, и им стало скучно во время
эмоциональной, но долгой лекции. Мальтусу известен только один способ
заставить Модеста помолчать. - Но эти цветы не маки, - это златоцветники.
Маками украшен Морфей и Персефона, а златоцветник предназначается Бахусу.
Горгазус был знающим художником и не ошибался в применении цветов, - затем
Мальтус быстро обратился к виночерпию: - Сейчас нальешь в чаши чистое вино!
Модесту пришлось извиниться:
- Конечно, я имел в виду златоцветник. Не знаю, почему я назвал цветок
маком! Ха-ха-ха!
Но он смутился и не стал продолжать лекцию.
Симеон сказал, что полуобнаженные женщины, изображенные на фризе и
прислуживающие Бахусу, не являются приличным оформлением столовой в доме
христианина. Если на них смотреть, можно себе представить, что ты находишься
в борделе в Тире или Сидоне или в каком-то ином месте для безбожников,
продолжал он возмущаться.
- Я никогда не бывал в этих местах, - резко возразил ему Модест, - но
вам, наверно, лучше знать. Позвольте мне заметить, что я считаю отношение к
обнаженному телу признаком цивилизованности. Варвары ненавидят обнаженное
тело. То же самое можно сказать о неграмотных и диких братствах некоторых
монахов.
Никто не собирался заступаться за монахов, даже Симеон, но Бессас
холодно заметил:
- Мы, готы, считаем неприличным вид голого тела, так же как вы, Модест,
смеетесь над теми, кто не может написать собственное имя. Кстати, многие
благородные готы не умеют это делать, а я один из них.
Модест, несмотря на свои литературные изыски, был добрым и приличным
человеком и не собирался ссориться с гостями. Он начал уверять Бессаса, что
крайне удивлен, что человек с таким благородным именем не может написать его
на пергаменте или на бумаге.
- Для чего тогда существуют греки-секретари?! - рассмеялся Бессас,
который тоже не хотел ссориться.
Потом Модест стал объяснять гостям, как он рад, что живет здесь, где
когда-то жил великий музыкант Орфей, и где находится колыбель благородного
культа Бахуса.
- Симеон, эти обнаженные женщины являются вашими предками. Они в свое
время разорвали короля Пентея на куски, потому что он отвергал божественный
дар вина.