"Филиппа Грегори. Вайдекр " - читать интересную книгу автора

ответ несчастные поселяне бормотали что-то невнятное, как идиоты, а их жены
глупо теребили в руках передники и молчали.
- Я совершенно не понимаю, что вы в них находите, - томно жаловалась
мама после очередной своей неудачной попытки. - Они такие неотесанные.
Они действительно были неотесанными. Но не в том смысле, который
придавала этим словам мама. Просто они говорили то, что думали и поступали в
соответствии со своими желаниями. Конечно, в ее присутствии они становились
неловкими и косноязычными. А что бы вы ответили леди, которая, сидя в
коляске, с высокомерным видом расспрашивает вас о том, что вы подавали мужу
вчера на обед? Каждому было ясно, что ей нет до этого никакого дела. А
больше всего их забавляло то, что, задав по наивности такой же вопрос,
например, жене самого удачливого браконьера, она рисковала получить
правдивый ответ: "Одного из ваших фазанов, миледи".
Конечно, папа все это понимал. Но есть вещи, которые нельзя объяснить.
Мама и Гарри жили в мире слов. Они прочитывали огромные горы книг,
присылаемых им из Лондона. Мама писала длинные подробные письма своим
сестрам и братьям в Кэмбридж и Лондон, тетушке - в Бристоль. Она исписывала
целые страницы сплетнями, болтовней, стихами и даже словами из песен,
которые надлежало выучить.
Папа же и я жили в мире, где слова значили очень мало. Когда
надвигающаяся буря могла помешать сенокосу, мы оба чувствовали себя как на
иголках, и достаточно было одного кивка, чтобы один из нас отправлялся в
одну сторону, а другой - в другую, чтобы предупредить людей об опасности.
Меня не приходилось учить некоторым вещам, я знала их еще до рождения,
потому что я родилась и воспитывалась в Вайдекре.
Что же касается остального мира, то он едва ли занимал наши мысли.
Когда мама, держа в руках письмо, появлялась в комнате и, обращаясь к отцу,
произносила: "Представь..." - он только кивал и отвечал: "Представляю".
Интерес пробуждался в нем, лишь когда речь заходила о ценах на шерсть или
пшеницу.
Конечно, мы навещали многие семьи графства. Зимой мама с папой посещали
балы, а нас с Гарри всегда возили на детские праздники в соседские семьи: к
Хаверингам в Хаверинг Холл, - это поместье находилось в десяти милях к
западу от Вайдекра, - и к де Курси в Чичестер. Но это были лишь эпизоды,
корни нашей жизни уходили глубоко в землю Вайдекра, и главные ее события
проходили в стенах Вайдекрского парка.
После дня, проведенного в седле или на пахоте, папа ничего так не
любил, как выкурить сигару в розовом саду, вечерком, когда в жемчужном небе
зажигались звезды, а в воздухе скользили летучие мыши. В это время мама со
вздохом отворачивалась от окна и садилась писать длинные письма в Лондон.
Даже мои детские глаза видели, что она глубоко несчастна. Но власть сквайра
и его земли крепко держала ее.
То, что она тяготилась одиночеством, проявлялось лишь в ее пространных
письмах, а также в ее разногласиях с отцом, которые не приносили ни побед,
ни поражений, а просто выливались в постоянное недовольство.
Бедная женщина! Она не имела никакой власти в доме. Ни над
хозяйственными деньгами, которые дворецкий или повара отдавали прямо отцу,
ни над расходами на собственные туалеты, которые оплачивались самим отцом.
Только раз в несколько месяцев она получала несколько фунтов на карманные
расходы: на церковный сбор, на благотворительность, на коробку сластей. Но