"Элизабет Грегг. Ангел мести " - читать интересную книгу автора

От подобных мыслей на глаза Тресси навернулись слезы, а это изрядно
мешало выслеживать добычу.
Когда она была маленькой, отец часто играл с ней, брал на руки и
подбрасывал высоко-высоко, щекотал бородой животик, и девочка заливалась
счастливым смехом. А мама очень любила отца, просто не сводила с него своих
карих глаз. Порой Тресси примечала, как она, занятая каким-либо делом, вдруг
замирала и с обожанием следила за отцом, который тоже возился неподалеку с
какой-нибудь немудреной работой. Ночами в тесной хижине Тресси изо всех сил
притворялась, что спит и не слышит, как родители возятся и перешептываются
на скрипучей старой кровати. Потом она подросла, и отец любил гладить ее по
рыжекудрой головке и называть своей милой доченькой. Он все время твердил,
что Тресси вылитая красавица мать.
Бредя по равнине, Тресси так углубилась в свои мысли, что забыла, зачем
вообще оказалась здесь, и кролик, вынырнувший из густой травы, застиг ее
врасплох. Девушка поспешно вскинула ружье, пальнула - и, конечно же,
промахнулась. Пуля только взрыхлила пыль под лапами удиравшего зверька.
- Черт, черт, черт! - негромко выругалась Тресси и остановилась
перезарядить ружье, на все корки ругая себя за невнимательность. Голодная
пустота в желудке недвусмысленно намекала, что ее не худо бы заполнить, да и
мысленный образ мужчины, оставшегося в хижине, тоже как бы безмолвно упрекал
ее в разгильдяйстве.
Только час спустя в нескольких милях к северо-западу от хижины Тресси
наконец спугнула другого кролика - и на сей раз уже не промахнулась.
К тому времени, когда Тресси вернулась домой, спина у нее взмокла от
пота, а ружье казалось тяжелее пудового камня. Конская туша так и валялась
во дворе хижины, назойливо лезла в глаза. Да, не худо бы ею заняться. Но
прежде Тресси принесла воды, водрузила котел на огонь и освежевала добычу.
Кроличья похлебка потихоньку закипала, а девушка между тем задумалась, как
же быть с павшей клячей. Работка предстоит - хуже не придумаешь: рубить тушу
на куски и потом тащить куда-нибудь подальше от хижины... а что поделаешь?
Другого выхода все равно нет.
На соломенном тюфяке застонал Рид Бэннон, бормоча что-то совсем
неразборчивое. Тресси подошла к нему, приложила ладонь ко лбу. Так и есть -
горячка. "Боже милостивый, - взмолилась Тресси, - сделай так, чтобы в рану
не попала грязь, ведь тогда он умрет, сколько б я о нем ни заботилась! И
придется мне оттаскивать подальше от хижины не один труп, а целых два - а
второй еще и хоронить".
Девушка решительно тряхнула головой. Всему свое время, детка, - так
ведь, кажется, любил говорить отец? Ничего не скажешь, славный пример для
подражания... и тем не менее он прав. "Успокойся, - велела себе Тресси, -
соберись с силами и, пока варится похлебка, займись наконец дохлой клячей".
Бэннон облизал пересохшие губы. Тресси зачерпнула из ведра кружку
холодной воды. Пить он не мог, и девушка обмакнула в воду чистый лоскут,
смочила им растрескавшиеся от жара губы раненого. Рид невнятно вздохнул и
принялся с жадностью младенца сосать влажную тряпку; при каждом глотке его
кадык судорожно дергался. Когда Тресси наконец отняла тряпку, раненый, не
открывая глаз, потянулся за ней.
Тресси принесла еще воды и мимолетно коснулась кончиками пальцев его
небритой горячей щеки. Глаза ее наполнились слезами. Она почти не знает
этого человека, но все же должна спасти его от смерти, чтобы выжить самой.