"Питер Гринуэй. Золото " - читать интересную книгу автора

вышла из битком набитого вагона третьего класса, в котором провела неделю
практически без пищи, она едва держалась на ногах. Увидев на перроне
немецкую овчарку, она машинально погладила пса по голове. Вылитый Царь
Мидас, ну разве что крупнее. Пес тотчас вцепился Жаклин в глотку, и через
пару секунд она была мертва.

30. Принимая ванну в перчатках

Авриль Саундерман Полдер была певичкой. Побывав замужем сначала за
водопроводчиком, а потом за парикмахером, она сумела правильно распорядиться
их предприимчивостью и жизненной энергией, а также их деньгами. Дважды,
примерно через месяц после свадьбы, ей пришлось напомнить своим мужьям:
- Между прочим, я певица!
Что и было им без промедления продемонстрировано.
Водопроводчик впервые увидел Авриль на подмостках кабаре, где она
выступала в костюме Евы, а парикмахер впервые услышал Авриль, когда она пела
в ванной. Она продолжала петь для своих мужей даже тогда, когда они ее об
этом не просили. Водопроводчик провалился в канализационный люк во время
грозы и утонул в нечистотах. Парикмахера убило током, причем не на рабочем
месте среди белоснежных умывальников и электросушилок, а в новомодном
трамвайчике, который тянула по рельсам белая лошадка, - трамвайчик сошел с
рельсов и врезался в электрический столб.
Авриль пела на похоронах обоих мужей. Для водопроводчика она спела
песенку из шекспировской "Бури":

Отец твой спит на дне морском,
Он тиною затянут...[viii]*
______________
* [viii] [viii] Перевод Мих. Донского


Она решила, что у родных и близких покойного эта песенка вызовет
уместные и, может быть, даже приятные ассоциации с утопленником, который всю
жизнь имел дело с металлом и на тот свет пошел, как грузило. Для парикмахера
она спела по-мадьярски популярную в Будапеште кафешантанную песенку, которая
выражала переполнявшие ее чувства. Рефрен там был такой: "Я от любви к тебе
горю".
Таким образом отдав дань двум стихиям, воды и огня, и воздав должное
умершим, Авриль завершила карьеру профессиональной певицы и занялась
обращением унаследованного капитала в драгоценности, главным образом,
кольца.
Украшения она прятала на себе: бусы - под стоячим воротником, броши -
под толстыми шалями. Увидев ее в мясной лавке, вы бы никогда не подумали,
что это ходячий ювелирный магазин. Кольца она прятала под перчатками, в
которых, кстати, принимала ванну. Она уже не осмеливалась показывать их себе
самой. Мылась она в темноте, хрипловато перепевая те песенки, что звучали на
похоронах двух ее мужей. Когда ей случалось краем глаза поймать в темном
зеркале блеснувшую из-под черного шелка мокрых перчаток золотую искорку, она
содрогалась от мысли, сколько же на ней всякого добра, на которое могут
позариться воры!