"Грэм Грин. Меня создала Англия" - читать интересную книгу автора

от Эрлз-Корт до Пикадилли через весь вагон присматривались друг к другу; у
меня был дырявый носок и я не решался закинуть ногу на ногу. Не
торопились. Неторопливый подход. Только на эскалаторе встали рядом.
И как быстро все получилось с Аннет! Позвонил в квартиру, ждал, что
откроет другая, а открыла она, и я подумал: "Классная девушка".
Когда я открыл дверь, он сделал вид, что пишет: старый трюк, когда
хотят указать тебе твое место, и причем всегда срабатывает. - А, мистер
Фаррант, - сказал он. - Хочу поговорить с вами о жалобе, которая поступила
ко мне от грузоотправителей. Я уверен, что вы внесете полную ясность в
этот вопрос. - Он-то, может, и был уверен, только у меня такой уверенности
не было.
И снова в путь, теперь в Бангкок.
Хлюпает вода, граммофон молчит. На палубе погашены огни, пусто.
Поучения! Господи, сколько можно учить! Одна Кейт человек, скажет:
сделай это, сделай то, а чтобы изводить разговорами - никогда. Еще Аннет,
ровная, спокойная и такая нежная в неурочном полумраке задернутых штор.
Мод учит, отец учит, директор учит. Боже милостивый, я - Энтони Фаррант, и
я не глупее вас. Я могу сложить в уме две колонки цифр, результат
помножить на три и вычесть первое попавшееся число. Даже директора ценили
во мне эту способность. - Прекрасно, - отзывались они поначалу, -
прекрасная работа, мистер Фаррант, - потому что я клал деньги в их карман,
а стоило позаботиться о себе, как они сразу попросили внести ясность в это
дело.
Чайная афера. Триста неприкаянных мешков испорченного чая, а на улице
стрельба. Я скупил большую партию почти даром, а потом им же продал за
настоящую цену. Тем и хороша революция, что деньги валяются под ногами.
Зато после на меня косились и уже ни в чем не доверяли.
В спальне шепот: - Жилет был в раздевалке. Честь пансиона, - порка
связанными в узлы полотенцами, грохот по крыше, шелест бумажных занавесок
на окнах, испорченный чай, на улицах стрельба, - честь фирмы.
Пришлось отправиться в Аден.
Все улеглись: ночь холодная, под белесой пеной, словно срезаемой ножом,
не видно воды. На нижней койке кто-то всю ночь бормочет на незнакомом
языке, наступает новый день, серый и ветреный, хлопают парусиной шезлонги,
к завтраку сходится совсем мало народу; колючий подбородок, унылая
жизнерадостность коридорных, девушка с волосами Греты Гарбо прогуливается
в одиночестве, запах машинного масла и пропасть времени до обеда. Кейт
думает о Кроге.
Откуда, спрашивается, я знаю, что она думает о Кроге? А вот знаю, как
знал тогда, что она придет в сарай.
Она сказала: - В Гетеборге переночуем, - а я почувствовал, что она
чем-то обеспокоена.
Я выскользнул из спальни как будто в уборную. Под халатом я был одет,
ботинки и носки сунул за пазуху, на ногах домашние тапочки. Через
прохудившуюся подошву покусывали холодные каменные ступени. Оставил халат
в уборной и послушал под дверью заведующего пансионом. Мне везло. Он ушел
ужинать, а окна у него были без решеток. Но Кейт отослала меня обратно, и
я послушался. Подмороженная дорога, запах вянущих листьев, чистое небо и
счастливое чувство, что все позади; ухабистый проселок, хруст веток под
ногами, огни машин на шоссе и горькое чувство, что все по-старому.