"Даниил Гранин. Питерские сантименты" - читать интересную книгу автора

были и черные, с резными колоннами, высокими колесами. Существовали
керосиновые лавки, мы ходили туда с бидонами и брали отдельно в бутылочку
бензина для разжигания примусов.
Всю еду готовили на примусах. Плиту топили редко, все реже. На кухнях
гудели примуса, по три-четыре примуса. Примуса составили целую эпоху
городского быта, это была целая отрасль, система, стиль.
По Литейному шли демонстрации, вывешивали флаги, в день смерти
В.И.Ленина на 21 января с черной каймой, красные - в праздники на 8 Марта,
на 7 ноября, 1 Мая. А в витринах выставляли портреты вождей, обвитые шелком
и цветами. Карикатуры на империалистов. Над воротами вешали знаки
Осоавиахима (Общество содействия авиации и химии), с пропеллером, знаки
МОПРа срывали старые жестянки страховых компаний.
Все эти приметы прошлого сейчас видятся куда лучше примет нынешней
жизни, тоже ведь интереснейших и неповторимых. Мы их не замечаем, вернее, не
обращаем на них внимания, как на само собою разумеющееся, а ведь они тоже
временны, и сроки их кратки.
Иногда на Кировском мосту, а чаще - на набережной 9 Января или
Дворцовой я замечал людей, которые просто стоят у парапета, любуясь видом на
город. В них можно угадать приезжих. Но бывает, что это и питерцы, - и это
как-то особенно мило. Я тоже останавливаюсь, радуясь их любованию, в который
раз впитывая в себя живую картину, какую не видел ни в одной из столиц
Европы.
С этим видом размаха Невы может поспорить разве что Неаполитанский
залив или бухта Сан-Франциско.
Зимой, когда Нева скована льдом, панорама не так живописна, но летним
утром или вечером, когда закатное солнце освещает Васильевский остров,
Ростральные колонны, Петропавловскую крепость, ее дерзновенно брошенный
вверх золотой шпиль, - этой картиной можно любоваться бесконечно. От легкой
колокольни Петропавловского собора еще массивнее становятся гранитные черные
стены крепости. Я смотрю на них и вспоминаю, что там кое-где сохранились
надписи: "Трубецкой бастион. Одет камнем при императрице Екатерине II в 1785
году".
Всегда досадно, что невозможно полностью растолковать эту надпись ни
одному иностранцу, потому что только для петербуржца встает за этими словами
и Трубецкой, и само выражение "одет камнем" - оно использовано в названии
исторического романа Ольги Форш о сидевшем здесь узнике, - и все то, что
связано не только с историей этой крепости, а и со всем духом этих мест.
И в то же время признаюсь, что выпадают дни, когда кажется
бесчеловечным под ногами хлюпающее месиво воды, снега и грязи, не
разобрать - весна это или осень? Лужи, сырость, ветер, с низкого серого неба
сыплет не переставая. Дождь не падает, он стоит в воздухе. Дома сырые, всюду
проступает облезлая краска, которая не в силах держаться в этом копотном,
едком, больном воздухе. Здесь все разъедается и чахнет. Болотный древний дух
этих мест проступает из-под камня и асфальта. Люди идут, пригнув головы,
подняв воротники, не глядя друг на друга, злые и некрасивые. Все они кажутся
бледными, измученными. Это погода - или, вернее, непогода, которой нет
конца. Негде укрыться от сырости, от грязи, дым автомашин не рассеивается,
он душит - запах гари, бензина. Люди топчутся на остановках среди луж, не
знают, где укрыться от пронизывающего, холодного враждебного ветра. Мгла,
тоска и печаль повсюду, куда ни кинь взгляд, и непонятно - зачем здесь жить,