"Даниил Гранин. Запретная глава (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

по-писательски, не скрывая любопытства. Дубовые панели вдоль стен, могучий
старомодный письменный стол в глубине, ковровые дорожки, тяжелые кресла.
Чем-то этот просторный кабинет и высокие окна, и вид из них показались
знакомыми. Как будто я видел все это, но когда?.. Он уловил мое
замешательство. "Да это же кабинет Сталина", - подсказал мне Косыгин.
Вот оно что! Тогда ясно. Сколько навидались мы фотографий, кинофильмов,
где Сталин, попыхивая трубочкой, прохаживался по этой дорожке, вдоль этого
стола. Годами он работал здесь.
Все во мне насторожилось, напряглось, словно бы шерсть вздыбилась.
- М-м да-а, - протянул я с чувством, где вместо восторга было то, в чем
я сам не мог разобраться. Косыгин бросил на меня взгляд, линялые его
глазки похолодели.
Мы сели за маленький столик поблизости от входа, подальше от того
рабочего письменного стола. Втроем. Косыгин, Б-ов и я. На столике стоял
белый телефон. Ни разу за весь вечер никто не отвлек нас звонком, никто не
вошел.
Я достал магнитофон, небольшой испытанный магнитофон, который
безотказно послужил нам уже в сотне встреч. Но Косыгин отвергающе помотал
головой. Нельзя!.. Почему? - я недоуменно уставился на него. "Нельзя", -
повторил он именно это слово. А от руки записывать карандашом? - Это
можно. И предупредил, что когда запись будет обработана, прежде чем
включать в книгу, он просит обязательно дать ее ему прочесть. И еще:
поменьше упоминать его личные заслуги, не выпячивать его роль. Все
мероприятия проводились совместно с Военным советом и городскими
организациями.
Все это было изложено сухо, бесстрастно и без каких бы то ни было
пояснений. С самого начала мне давали понять: все это не так просто,
извольте соблюдать.
Он испытующе подождал, не откажусь ли я?..
Итак, что меня интересует? Я перечислил вопросы. Известно, что в
Ленинграде к зиме 1941 года скопилось на Сортировочной станции две тысячи
вагонов с ценным оборудованием, цветными металлами для военных заводов.
Почему это произошло? Можно ли было отправить их до того, как блокада
замкнулась? Почему ГКО пришлось послать в Ленинград своего представителя,
то есть Косыгина? Как было наладить эвакуацию по Дороге жизни всякого рода
приборов, инструмента, наиболее дефицитных вещей? Одновременно срочно
вывозить голодающих детей, женщин, мастеров, ученых. Как приходилось
выбирать?..
Б-ов сидел прямо, отстраненно-молчаливый. Свидетель, что ли? Похоже,
что совершалась какая-то процедура, как бы ритуал, предназначенный
неизвестно для кого.
Отвечать Косыгин начал издалека. Но вскоре я понял, что он не отвечал,
а рассказывал лишь то, что собирался рассказать, независимо от моих
вопросов. Блокадники тоже рассказывали не то, что я спрашивал, а то, что
было им интересно.
Это меня устраивало. Тем более что это действительно было интересно. И
рассказывал он хорошо - предметно, лаконично.
В конце августа в Ленинград из Москвы была направлена комиссия: Молотов
В.М. (председатель), Маленков Г.М., Берия Л.П., Косыгин А.Н., Кузнецов
Н.Г. (нарком военно-морских сил), Жигарев П.Ф. (командующий