"Даниил Гранин. Клавдия Вилор (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

искаженные смертью лица, в невероятные повороты голов, скрюченные руки -
ее ждало то же самое, скоро и она станет мертвой, не узнаваемой ни для
кого, останется без охраны, без собак, без этого назойливого, пакостного
любопытства. Поскольку расстрел был неотвратим, то лучше умереть скорее.
Некоторые раненые ползли сюда, к шоссе, и гитлеровцы пристреливали их с
проходящих машин. Колонны машин тянулись к Сталинграду. Озеро Цаца,
Плодовитое, Абганерово - спустя годы она будет читать в книгах, в мемуарах
об этих исторических пунктах великой Сталинградской битвы. Через них
пойдут стрелы, начертанные в картах гитлеровской Ставки, а спустя
несколько месяцев, в октябре - другие, красные стрелы пронижут их на карте
Ставки Верховного Главнокомандования в Москве, изогнутся огромной петлей
нашего окружения.
Вот тогда-то окажется, что бои, которые ей пришлось пережить, шли на
самом главном направлении. Солдат никогда не знает, какой бой ему выпадет
на долю - решающий или же вспомогательный, местного значения или
стратегического, входящего в замысел высшего командования, не знает об
этом и его командир, в том-то и секрет войны, что любой бой может
оказаться историческим, тем самым Бородином или Сталинградом, который
приведет к перелому войны.
Откуда ей, политруку Клавдии Вилор, было знать, что Сталинград окажется
тем самым Сталинградом?
Откуда ей было знать, что на Сталинграде столкнулось все накопленное
взаимное упорство войны, ярость войны? Она понятия не имела, какие усилия
предпринимала Ставка, отправляя сюда, к Волге, части, которые еще
формировались, бросая последние резервы, лишь бы помешать
немецко-фашистским войскам выйти к Волге.
Высшие стратегические соображения воплотились для солдат и для Клавы
Вилор в одну фразу приказа N_227: "Ни шагу назад!"
Под вечер ее привезли в штаб какой-то части, в село Плодовитое.
Гестаповец сносно говорил по-русски. Военные сведения его не интересовали.
Его занимало другое - почему она, женщина, оказалась в армии на такой
должности? Во время допроса связной принес пакет. Гестаповец вскрыл,
прочитал:
- Ах, значит, ты и есть Вилор? Ви-лор, В-и-л-о-р...
С улыбочкой он расшифровал букву за буквой. В бумаге все было сказано,
да Клава и сама не скрывала. Ото, какая она революционерка. Стопроцентная,
вплоть до фамилии. Ну, что ж, подходящий экземпляр для эксперимента.
Берется чистая, без всяких вредных примесей, без страха и сомнений,
коммунистка, и проверяются на ней разные приемы воздействия.
Она предпочитала немедленный расстрел, он успокоил ее: капут будет,
пусть не беспокоится, только не сразу.
Воздушным налетом прервало допрос. Немцы побежали в укрытия. Клаву
увели к церкви, наполненной сотнями военнопленных. Внутрь не ввели,
оставили на паперти рядом с часовыми. Вокруг сновали женщины. Пользуясь
тревогой, они пробовали передать пленным узелки с картошкой, хлебом,
салом. Охрана отгоняла их, Клава, улучив момент, попросила принести ей
какое-нибудь платье. На ней висели остатки разодранных штанов, под ними -
мужские кальсоны, икры завернуты обмотками, которые служили бинтами. Она
хотела перед смертью переодеться во что-то пристойное, обрядиться. Была
тут и чисто женская потребность... Вскоре одна из женщин вернулась с