"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу автора

Примерно к этому Лосев был готов, однако решения у него не было. Он мог
Каменеву отказать, но что от этого город выгадает? И с кинотеатром
застрянет, и остальное. А если согласиться, то, значит, Жмуркину заводь
без боя отдать. И хотя до сих пор у него и мысли не было бороться,
завязывать какой-то бой, но тут вдруг почувствовал, что картина и Жмуркина
заводь сопряжены между собою, вместе они имеют для него особый смысл, а
порознь нет.
Его подмывало поделиться всеми этими соображениями с Каменевым.
Приятельствовали они много лет, доверяли друг другу, а вот что-то мешало.
Не потому, что именно Каменев, нет, Лосев чувствовал, что просто язык не
поворачивается говорить о таких странных вещах.
- Не торопите меня, - Лосев вспомнил, что Каменев недолюбливает
Уварова, какие-то у них трения. - Я хочу Уварова поприжать на этой
художественной арене. С неожиданной стороны, а?
Каменев остановился, посмотрел на Лосева запоминающе.
- Ну, ну... Уваров тебе, конечно, не уступит. - Он вдруг усмехнулся. -
Ты, значит, собираешься ему подвесить невнимание к искусству? Будешь
защищать эстетические ценности? Ну что ж, правильно, это полезно выявить -
его отношение к живописи. Да и вообще к культуре. Пусть узнают. А? Что-то
в этом есть. А? Небось под это ты с него чего-то выжмешь? С меня и с него?
Хозяйственный ты мужик, Лосев. Только смотри, себя не перехитри!
Лосев рассмеялся невинно, как бы признаваясь, что Каменев видит его
насквозь, от него не скроешься. А Каменев смотрел на него без улыбки,
вообще безо всякого выражения на лице.
Продолжая прятать глаза в улыбке, Лосев обронил невзначай:
- Далась вам эта картина. Не Репин ведь, как вам сказали, и не
Рембрандт.
- Эх, Лосев, Лосев, цивилизованный ты человек, ничего не скажу, а
мыслишь недалеко. Я ведь почему еще заинтересован. - Он вздохнул
мечтательно. - Под твоего Астахова мы можем еще кое-чего выставить. И того
же Астахова, и других. Приобрести можно будет несколько приличных полотен,
обменять с другими музеями. - Он нежно взял Лосева под руку. - Мои
музейщики такие берутся подвиги свершить! У них, знаешь, какие планы...
Двадцатые, тридцатые годы собрать. Физиономия у нас своя появится, ездить
к нам начнут. Это ж большое дело!
- Надо же, - с чувством ахал Лосев. - Да это колоссально!
Прояснилось, какая у Каменева заинтересованность. Это было полезно,
чтоб в каком-то смысле не продешевить. Этой картинкой, если умеючи, можно
кой-чего вытянуть, и немало.
Машина отъехала, клубя пылью. Все, кто провожали, посмотрели на Лосева.
Он вертел в руках конверт с запиской влиятельному товарищу. Лицо его
почему-то вдруг скривилось, приобрело то яростно-жесткое выражение, при
котором никто не решался обратиться к нему. Все молча смотрели, как он, не
читая, разорвал конверт, потом еще раз и еще, аккуратно бросил обрывки в
урну и зашагал к исполкому.


Иногда, проходя мимо школы, Лосев видел автобус или сваленные у
подъезда зеленые рюкзаки, и у него появлялось тягостное чувство, какое
бывало, когда он оттягивал неприятный разговор или визит в больницу.