"Даниил Гранин. Сад Камней" - читать интересную книгу автора

ребятишек к работе, жестяные банки из-под монпансье и чая,
тетрадки первых лет революции, календари, кованые замки,
вышитые рубахи... Из этого складывался быт, который я уже не
застал и который застал лишь краешком. Вещи, среди которых
вырастали наши родители, были тогда незаметной обыденностью, а
ныне они диковинные, даже непонятные: сапожные колодки, ухват,
песочница. По ним можно было представить, как они жили, - и
бедность, и тяжесть работы, и веселье. Это были не столько
этнография и не столько история, сколько именно быт, та
повседневная жизнь, которую так трудно восстановить, которая у
каждого поколения своя и уходит с ним... Бирюльки, папиросные
коробки, стенные газеты двадцатых годов, первые комсомольские
значки...

До чего ж я был благодарен Николаю Ивановичу! Хоть чем-то,
хоть как-то возместил он мои давние бесчинства. Со стыдом
вспоминал я, сколько бесценного уничтожил я, уничтожил
безвозвратно. В нынешней квартире моей нет ни одной старой
вещи, ничего из того, что когда-то принадлежало родителям,
связано было бы с жизнью отца, деда, ничего фамильного,
наследованного. Низенькие эти трехногие столики, да
диван-кровать с поролоновой начинкой, да полки, где те же
книги, что и у всех, - новые, новехонькие. Была, правда, старая
настольная лампа, купленная Таней в комиссионном, чужая
старина, не вызывающая никаких воспоминаний, поэтому ничем не
дорогая. Такие вещи стоят столько, сколько они стоят, - не
больше... Мебель, одежда, украшения - словом, все вещи вокруг
нас сменяются быстро. Они и рассчитаны на недолгую жизнь. Из
них не составишь "цепь времен".

И вдруг, в этом токийском универмаге, я увидел фарфоровый
чайник. На нем были нарисованы мост с бамбуковыми перилами и у
перил две девушки в красных с золотом кимоно. Я сразу узнал их.
Каждый вечер этот чайник, гордость моей тетки, ставился перед
моим носом у самовара, и я разглядывал этих японок, гадая, кого
они ждут на мостике, почему одна из них веселая, а Другая
печальная. Кончилось это тем, что я отбил у чайника носик,
тетка плакала: чайник из настоящего японского фарфора считался
драгоценностью, мне вспоминали его многие годы; и вот теперь он
стоял здесь, целенький, хотя и в трещинках, бережно .....
вязывали, пожелтелый от времени, в мелких волосяных..... Он был
дешевый, я купил его и смотрел, как долго его завертывали,
упаковывали, перевязывали...

... На улице я сообразил, что тетя Вера давно умерла и
дядя Гриша погиб, не осталось никого, кроме меня кто помнил бы
этот знаменитый чайник, и, собственно мне некого удивить и
обрадовать.

Может, эту удивительную встречу имела в виду гадалка? Вряд