"Даниил Гранин. Сад Камней" - читать интересную книгу автора

дорогу и отчаянным прыжком скакнул к своим. С таким воплем он
летел по воздуху в своем невероятном, рекордном прыжке, так он
был напуган, что все заулыбались, а потом засмеялись. Немцы
смеялись, и наши сидят напротив и смеются. И никто не стреляет.
И когда все отсмеялись, тоже стрелять не стали, потому что
вдруг оказалось-после общего смеха невозможно стрелять друг в
друга. В некотором смущении наши поползли в одну сторону, немцы
- в другую, так и разошлись. Тем более что нашим разведчикам не
следовало вступать в бой, они имели спецзадание, и кто знает,
может, и немцы избегали боя по своим причинам. Всю жизнь улыбка
и смех были работой М. М. Зощенко, он был великим мастером
смешного, - великим, потому что смешное никогда у него не было
только смешным, он знал силу смеха и законы смеха, но этот
случай поразил его, недаром он собирался включить его в цикл
"самых удивительных историй". Слушая его, я невольно вспоминал
известные мне удивительные случаи, и среди них - как мы в марте
1942 года поехали с Кондюковым в Ленинград за бетонными плитами
для дотов. Время, известно, было голодное. Работницы, какие
оставались на заводе, по слабости своей не могли помочь нам, да
и сами мы каждые десять минут садились отдыхать. Промыкались мы
с этими плитами до обеда, потом завалились спать. Проснулся я и
пошел искать Кондюкова. Сказали, что он у детей. На заводе
устроили нечто вроде профилактория для детей. У дверей этого
профилактория стояло несколько женщин. Укутанные всяким
тряпьем, они выглядели толстыми, здоровенными, а лица их были
крохотные, сморщенные, серые. Они не пустили меня. Они стояли и
слушали. Из-за дверей донесся детский смех. Тоненький, слабый.
Слышать его было непривычно. Женщины предупреждающе погрозили
мне, чтобы я не мешал им слушать, лица их ожили, стали разными.
Глаза прояснели, Появилась улыбка. Господи, какая это была
дрожащая улыбка - с трудом, неумело раздвигались их губы. Они
забыли, как улыбаться. Глуховатый голос Кондюкова что-то
рассказывал, дети смеялись, а я ждал, прислонись к стене.

... Поодаль от девушки, на той же ступеньке, сидел парень
в черных очках, зеленой кожи сумка стояла у его ног. Он застыл
в неподвижности, словно позабыв о своем теле.

Следы граблей ровными линиями тянулись по белому песку.
Вокруг камней они расходились кольцами, как круги на воде.
Расчерченный линиями песок словно бы растягивал пространство.
Расстояния между камнями становились огромными. Они уже были не
острова, а миры, галактики, затерянные во Вселенной. Я повторил
строку стиха, переведенного Тэракура:

...в огромном мире... затеряны островки... -

нет, не так уж это примитивно. Простота стиха была
обманчива. Под ней открылся второй слой. Только теперь я ощутил
затерянность этих камней. Часть из них, защищаясь от этой