"Катерина Грачева. Дневник папиной дочки (fb2) " - читать интересную книгу автора

честное слово...
Праздник был посвящен тому, что какой-то центральный научный журнал
опубликовал большую статью Ведронбома насчет слабых взаимодействий (ну, то
есть там в ядрах, что ли, и т. п., я тут не специалист), о которых здешний
народ никакого понятия не имеет и только и может, что "тонко острить" по
этому поводу, говоря, что Ведронбом слабо взаимодействует с противоположным
полом.
На этот раз Ведронбом ни над чем не веселился и изо всех сил делал
серьезный вид, чего он совершенно не умеет, надо сказать. Ему стали
намекать, что он зазнался, а я послала записку на салфетке: "Бедный
Ведронбом, лучше шути, я тебе потом объясню". Потом народ выпил, и их там
всех вообще понесло, они стали спрашивать, когда он перейдет к сильным
взаимодействиям с Оксаной. Я думала, она умрет на месте, но она сидела
загадочная, как царица, и смотрела из-под ресниц. Невозмутимый Ведронбом
вдруг очень покраснел, так что с него, как любит говорить папа, можно было
картину писать, и скорее включил какую-то музыку, под которую все местные
начали задавать гопака, а он сам пошел к нам извиняться.
Оксана его извинила и тоже повела танцевать, а он мне мою салфетку
возвратил. С припиской: "Простите, Женя. Вас все это, я вижу, тяготит. Может
быть, Вы захотите заглянуть на второй этаж? Туда никто другой не пойдет". Я
подумала-подумала, еще раз поглядела на этот буйный гопак и пошла наверх, и
вот пришла сюда, и здесь-то у меня глаза и разбежались.
Если б я могла предположить, что у этого репейного мальчишки такая
ценная библиотека, то у меня бы июль так бездарно не прошел. Правда, все в
кучу, редкостный беспорядок; я нашла местечко где притулиться и зачиталась,
а с моего голоду-то еще как зачитаешься. И вот кончилась книжка, поднимаю
голову - за окном ночь, кто-то сердобольно включил мне свет, на часах три с
копейками, гости ушли, конечно, и наши ушли, и дед, тоже мне умница, меня не
растолкал и не увел, в общем, конфуз и только. Кроме прочего, как я
заметила, кровать (то есть диван) тут в единственном экземпляре, то есть,
тот самый, на котором я ныне лежу. В доме кроме здешней лампы полная
темнота. Я в полном неведении. То ли он спит... даже боюсь предположить где.
А то ли, может, вдруг ушел гулять с Оксаной - и потому, естественно, напрочь
забыл про то, что я где-то тут сижу! Вот будет мило, если Ведронбом сейчас
придет, а я скажу: "Здравствуйте, я ваша тетя". Скорее бы утро!!
27 июля
Третий день блаженствую за чтением. Прерывалась, чтоб сходить поискать
нормальный галстук, но похоже, здесь таких не водится. Дед пристает, чтоб я
поела, не понимает, что такое месяц без книг. Вечером, когда эти двое пришли
из театра, слышала - дед строго отчитывал его, зачем он дал "этому
книгоглоту" (т. е. мне) книги, когда я приехала отдыхать от школьных
нагрузок. "Она уткнулась в твои мю-мезоны и ничего не ест!" Я вышла на
лестницу и крикнула вниз, что это неправда, и если три тарелки салата, суп и
каша за день - это ничего, то что же тогда будет "чего". Дед воспользовался
моментом и стал всех садить за стол.
Разговор не клеился. Ведронбом явно тяготился обществом кого-то из нас,
то ли деда, то ли меня, то ли обоих, и хотел уйти. Дед все пытал его, что
они смотрели, Ведронбом совсем не мог ответить и оттого конфузился и
сердился. Оксана сказала, что "Горе от ума". На это дед заметил, что они
смотрят это горе уже второй раз. Оксана пожала плечиками и сказала, что она