"Алексей Федорович Грачев. Кто вынес приговор (Повесть) " - читать интересную книгу автора

желтых лаковых сапогах, какие обычно носят "юрки" - ловкие и опытные
воры-рецидивисты.
Появился официант, собирая со стола тарелки, заговорил с каким-то
возбуждением:
- Присматривал я за столом, Константин Пантелеевич. Ну и в компанию
сели вы. Ай-яй-яй...
- Сидим, бывает, что поделаешь.
Он оглядел шумящие столики, как поискал там кого-то, спросил тихо:
- В кожаной фуражке был здесь вчера или сегодня?
- Ходил Хрусталь в такой фуражке.
- Это я знаю.
Нет, не Хрусталь напал на человека в белых бурках. А вот почему он
заморгал, как зашел разговор о серьгах и кольцах? С чего бы это?


17

В "дознанщицкой" тянуло угаром, как в давно заброшенной бане. Из
дежурки доходил сквозь стены голос дежурного, повторяющего слова
телефонограммы откуда-то. В коридоре негромко бурчал милиционер - ругал
посетителя, прибредшего в розыск в такую рань.
- Некогда им с тобой... Заняты...
За окном накатывался метельный ветер, повизгивала плохо прикрытая
форточка. Площадь льнула к окнам брезжущим светом фонарей, редкие прохожие
казались странниками, уходящими за стены зданий, как в далекие, неведомые
поля.
Сидели в пальто, в шубах, не снимая шапок, для тепла нещадно дымя
папиросами. Летучку сегодня вел Костя, по поручению Ярова, отбывшего вчера
еще в уезд. Сбоку Федор Барабанов - с покрасневшим крючковатым носом, с
плохо пробритыми щеками. Вчера он надумал отпроситься на день, а Яров не
разрешил: и так агенты на счет. Вчера же, проходя по коридору, слышал
Костя, как покрикивал в курилке Барабанов. Кому-то там (не голым же
стенам) жаловался:
- Хорошо им, кто рядом живет. И сыты, и в тепле. А я по трактирам
больше столуюсь. Домой часто еду в "самоходе". А "самоход" - телячий
вагон. Сорок человек положено и восемь лошадей. А набиваются все сто, да
едешь чуть не час... Да еще от станции бежишь на другой конец поселка,
Спать и некогда. А он не понимает.
Митинговал, надо было понимать, Барабанов против Ярова. И до
сегодняшнего утра в обиде на начальника, шмыгает носом, хмурится.
На диване склонил голову на грудь Николин, дремал эти считанные
минуты до начала "летучки". Островерхая шапка как рог. Возле стола на
стуле нетерпеливо оглядывался Саша Карасев. Снежная пыль через форточку
сыпалась ему на виски, а он словно не замечал. На краю стола лежал кольт.
Чистил его Карасев только что и как будто позабыл. На стуле, прямо, сидел
Рябинкин; руки не знали покоя: то гладили щеки, то теребили ушанку.
Беспокоился Рябинкин за свое дело. Полгода он всего в розыске, не так уж и
много за ним раскрытых дел. А последнее - кража денег у нэпманов из
Балакова, торговцев русским маслом, - дается совсем нелегко. Второй месяц
бьется парень, ищет следы. А нэпманы, хранившие эти деньги в душнике печи,