"Алексей Федорович Грачев. Кто вынес приговор (Повесть) " - читать интересную книгу автора

ответить субинспектору.
- Сейчас, товарищи, когда кончилась гражданская война, защита
Республики также возложена и на милицию и на уголовный розыск... Защита
Республики, - добавил он, строго и торжественно глядя при этом на Сашу. -
Ну вот, а ты, Карасев, - "хвать за ногу".
Он пошел к дверям, но, взявшись за ручку, остановился, отдал
приказание:
- Понимаю, что назяблись сегодня, но служба. Завтра всем в шесть утра
здесь быть. Намечается обход, данные перед выходом.
- Это нэпманшу раструсили на кольца да серьги, - едва он вышел,
заворчал Барабанов, дернулся с дивана, зашебуршил ремнем, как перед
построением. - Они вот разодетые, а мы стереги их. Развели буржуазию с
кулаками. Не по душе мне эта платформа.
Рябинкин слез с подоконника, обогнул стол, качая укоризненно головой:
- Ты, Барабанов, смотрю я, вроде как в мелкобуржуазный уклон
впадаешь. Против мелкой буржуазии, а взгляд что ни на есть
мелкобуржуазный. Не оппозиционер ли ты, не дискуссии ли тебе нужны новые
относительно новой экономической политики? Должен понимать, Федя, что
частная торговля пока нужна Советской Республике.
- Я не оппозиционер, - огрызнулся тот. - Я в семнадцатом, в феврале,
сидел в тюрьме за политическую агитацию. В трактире потому что на всю залу
кричал: "Ленин самый лучший человек, и надо идти за ним!" А потом со
Щорсом шел по Украине... А ты, Рябинкин, пороху не нюхал, на передовой
даже не был. Вот тебе и уклон.
Нравится Косте Рябинкин своим терпением, каким-то добродушием, мягкой
улыбкой. Оттого, может, Рябинкин такой, что, работая в Коммунистическом
союзе молодежи при паровозных мастерских, имел дело с разным народом и
научился ладить и терпеть всякие колкие шутки. Вот и сейчас подсел к
Федору, положил ему на плечо руку, проговорил без всякой злости:
- Это верно, не нюхал я пороху на передовой. Но зато пути
восстанавливая на Восточном фронте под огнем, можно сказать. И стреляли в
нас, и бомбили. А мы забивали костыли в шпалы, чтобы составы шли с
красноармейцами на Сибирь... Дело мы делали? - спросил он, заглядывая
Федору в глаза. Тот промолчал. А Рябинкин - вот теперь пожестче, как
почуяв свою силу: - А в политике я тебя все же посильнее. И ты бы
разбирался лучше, занимайся в кружке политической грамоты. А ты пришел
один раз осенью и больше нет. Вот и лезет в голову чепуха разная, - под
смех агентов добавил он. Барабанов хмуро буркнул:
- Когда в кружок мне. То обход, то засада, то командировка в уезд. А
живу я за Волгой, на краю города. Пошлепаешь по грязи. Дома у меня жена да
сын. И оба на моем иждивении. Ждут меня то с крупой, то с хлебом, то с
какой-нибудь чашкой. Есть вот не из чего даже стало. И сейчас, поди-ка,
все глаза просмотрели в окно, слушают, не идет ли кормилец. Пойду-ка я, и
верно, Костя, - проговорил он, подымаясь, стаскивая с дивана пальто.
- Давай, Федор, - ответил Костя. - Не опаздывай завтра...
Барабанов, кивнув, заторопился к дверям.
- А помнишь, Костя, - проговорил Саша, - как-то Яров обещал нам: вот
кончится гражданская война, а с ней кончатся и все эти особо опасные,
тогда уж и отдохнем. А мы сегодня с шести на ногах, и завтра то же самое.
Он заломил на затылок картузик с лаковым козырьком, присвистнул с