"Александр Говоров. Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

- Искупаться бы! - тосковал Максюта, он же корпорал Максим Тузов,
унтер-офицер градского баталиона. Жара не спадала, суконный мундир жег
измученное тело.
Но принцы не возвращались, и вся челядь, нужная и ненужная, не смела
расходиться.
Ждал и Шумахер, от нечего делать перебирал счета и накладные. Дай
бог, чтобы государыня, обрадовавшись вновь обретенным родичам своим,
пожаловала бы им какой-нибудь дворец, а Кикины сии палаты оставила для
науки. Шумахер с утра успел уже и к президенту Блументросту слетать, авось
он шепнет ей на благосклонное ушко.
Ах эти принцы! Лет двадцать тому назад в Россию кого-нибудь путного
калачом было не заманить. Считалась эта страна дикой, хуже, чем Америка. Но
как только выросший колосс петровской империи замаячил на перекрестках
мировой политики - и едут, и идут, и плывут в новооснованную столицу.
Тем более что сама-то владычица, Екатерина Первая, в прошлом -
сирота, портомоя. А вот сочеталась же с династией византийской и дочерей
желает видеть за отпрысками знатнейших домов Европы. Потому и едут, и
плывут, и чуть не летят.
Когда в 1723 году покойный Петр Алексеевич повелел короновать жену
императорским венцом, в манифестах было объявлено - родитель царицы сей
есть не кто иной, как обедневший шляхтич литовский - Самуил Скавронский. И
как-нибудь иначе российскому обывателю не то что говорить, а и думать было
заказано.
При обращении в православную веру дочь Скавронского. Марта, была
наречена Екатериной Алексеевной. Сказывалось официально, что государь
увидел ее воспитанницей в доме благочестивого лютеранского пастора и взял в
жены.
Но говорит народ, не умолкает, а народу на роток не накинешь
платок, - и про некоего шведского трубача, и про другого шведа, и про
третьего. И про фельдмаршала Шереметева, которому она, та Марта, портки
стирала. А паче всего говорят про светлейшего князя Меншикова... И все те
люди будто бы сироту Марту пригревали.
Что сирота? Она подобна ягоде землянике - кто ни наклонится, всяк
щипнет.
Рассказывал как-то один Шумахеров приятель из герольдмейстерской
канцелярии, который за рюмку доброго шнапса может любую новость
преподнести. Будто покойному Петру Алексеевичу донесли однажды, что в
Лифляндии некий мужик похваляется, что он-де самому царю сродственник,
потому что его, мужика, родная сестра есть царева жена. И взяли того мужика
и допросили строго, хотя без членовредительства. И мужик тот назвался
Карлом Самойловичем и показал, что, когда была шведская война и погром и
разорение, он сам, малолетний, и его братья и сестры разбежались кто куда.
А более ничего показать не смог.
Тогда, не сказав жене и единого слова, царь устроил ей с тем Карлом
Самойловичем внезапную встречу. И царица брата своего без малейшей запинки
признала, хотя прошло столько лет!
И все же не торопился признавать своих новых родственников Петр
Алексеевич, не спешил приближать. То ли уж шибко были неказисты, то ли в
собственной жене он был как-то не очень уверен.
Шумахер вздрогнул и оглянулся, как будто кто-то мог узнать его тайные