"Сверхприключения сверхкосмонавта" - читать интересную книгу автора (Медведев Валерий Владимирович)

ВОСПОМИНАНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ. Слепой космический полёт и неожиданное прозрение

На сцену вышла Аня Брунова с балалайкой в руках. Подойдя к рампе, она, тяжело вздохнув, остановилась. "Волнуется", — подумал я, разглядывая Брунову.

— Иванов, — вдруг обратилась ко мне Брунова, — ты не смотри на мою балалайку, как кот на аквариум, и без тебя знаю, что… Сколько лет балалайке? — так неожиданно продолжила она свою мысль. — Среди народных инструментов она самая «молодая» — нет ей и трёхсот лет. Впервые о балалайке упоминается в 1714 году, в «Реестре», составленном Петром I. По распоряжению императора одно из свадебных торжеств должно было сопровождаться шествием ряженых, огромным оркестром, в котором «шла» и балалайка…

— Брунова, ты не по программе! — закричал на нее Борис Кутырев.

— А что он сидит с таким видом, что сейчас разразится лекцией о балалайках!

— Я тебя очень прошу, — сказал мне тихо Кутырев, — ты во время просмотра не раздражайся и… не делай никому никаких замечаний.

Я промолчал.

— И ещё просьба, — снова сказал Борис Кутырев, обращаясь ко мне с тоской в голосе. — Теперь, когда все мы убедились в том, что ты знаешь даже систему Станиславского, прошу тебя, сиди в зале, пожалуйста, молча — не губи мой авторитет! Если бы я знал, что ты знаешь систему Станиславского назубок, я бы… И вообще, ты здесь случайно!.. Ивановы на генеральную репетицию приходят и уходят, а Кутыревы остаются.

Брунова всё ещё спокойно стояла на сцене и не начинала своё выступление.

"А мне как-то показалось, что Брунова волнуется, — подумал я, — а она вон что, она хочет меня привести в… или, наоборот, вывести меня из… Не выйдет, Брунова, не выйдет! Не привести меня «в»… не вывести меня «из»… Жаль, что она не занимается, как Маслов, в кружке космонавтов… А то её можно было бы и порекомендовать в экипаж, который меня доставит на место моего галактического назначения. А то ещё зачислят этого Маслова… а что он такое? Да так… Лучший космонавт среди артистов… или, точнее, лучший артист среди космонавтов…"

— Когда я была маленькая, я очень любила сказки. И сейчас я их тоже люблю. И завидую тем, у кого есть свой волшебник со своими волшебными словами, — произнесла тем временем Брунова как-то искренне и, я бы сказал, честно, именно по той системе Станиславского, которую я, к моему удивлению, знал наизусть.

А Брунова между тем как по системе Станиславского начала, так по системе Станиславского и продолжала:

— В детстве я пыталась воспользоваться чужими волшебными словами, но у меня ничего хорошего из этого не получалось.

Вот очень мне нравились такие волшебные слова: "Он ударил в медный таз и вскричал: "Кара-барас!" У нас был такой таз, в котором бабушка варила варенье. Однажды, когда все ушли из дому, я села учить уроки. Но ничего у меня не решалось, ничего не запоминалось. Тогда я взяла медный таз, ударила кулаком и закричала: "Кара-барас!" Никакого результата. Тогда я сказала, как сказочник из "Снежной королевы": "Снип-снап-снурре-пурре-базелюрре…" Но всё равно из этого ничего не вышло, и задачи не решались. Ещё я совсем зря крикнула: "По щучьему веленью, по моему хотенью — решитесь все решенья! — не решились. И тогда я поняла: надо искать своего волшебника со своими волшебными словами, если чужие не помогают.

И я пошла по городу. И стала слушать, что говорят люди, когда работают. Вот строят дом. И кричат: "Майна!", "Вира!" Стена дома стала расти у меня на глазах. Заглянула к футболистам на стадион: "А ну, Миша, дай-ка ещё по воротам". Заглянула к хоккеистам: "Ещё пас, ещё пас. Г-о-ол!" Человек плывёт. Почему не тонет? Смотрю: "Раз-раз-раз-раз!" Вошла в цирк: "Гоп-ля! Ещё раз!" Заглянула в балетное училище, а там: "И-и-и раз! И два! И три! И — ещё раз!" "Давай, давай! — говорил бульдозерист, нажимая на рычаги. — Ещё давай!"

"Чудеса!" — подумала я, догадываясь, что в слове «раз» есть что-то волшебное, "Раз, два, взяли! Раз, два, взяли! Ещё раз взяли! Ещё раз!" И тут я всё поняла. Вот они, волшебники, и вот они, волшебные слева: "ЕЩЁ РАЗ, ЕЩЁ РАЗ!" И так мне захотелось тут же самой стлать волшебником! ЕЩЁРАЗОМ! Я взяла и стала сочинять свою волшебную песенку. Потому что какой может быть волшебник без песенки?

Получилось так: "Я ЕЩЁРАЗ, волшебник, и в добрый час я помогаю всем, кто от неудачи льёт слезы, а работать надо весело, не напоказ, чтоб никто не удивлялся, а при этом, конечно, повторять: "Ещё раз, ещё сто раз, ещё тысячу раз…" Песенки не получилось.

"Никакой я не волшебник, — подумала я, прочитав всё это. — Какая же это песенка, когда всё так нескладно? А потом вспомнила, что надо ещё раз, и ещё, и ещё сто раз попытаться стать волшебником. И вдруг, может быть, в двухсотый ещё раз у меня из-под пера полились стихи:

Между прочим, пока Аня Брунова исполняла по системе Станиславского свою сказку про волшебника ЕЩЁРАЗА, я, конечно, не терял времени даром и, как всегда, занимался сразу четырьмя делами: правой рукой в кармане сжимал теннисный мяч, носком левой ноги ритмично прижимал теннисный мяч к полу, решал кроссворд (по горизонтали: 12. Плата за перевозку груза водным путем. 13. Щипковый инструмент. 15. Курорт в Крыму. 17. Вулканическая горная порода, употребляемая как строительный материал) и размышлял о методе физических действий.

Оказалось несколько неожиданным и для меня самого, что я разбираюсь не только в системе Станиславского, но и ещё в одном методе, применяемом режиссёрами в работе с артистами, — этот метод называется методом физических действий. И заключается он вот в чем, но это так… грубо и ориентировочно: в отличие от системы Станиславского, которая приводит актера к правильному внешнему состоянию через правильное внутреннее состояние, то есть через внутреннее к внешнему. Метод же физических действий старается через правильное физическое поведение актера привести его к нужному внутреннему состоянию, то есть, наоборот, через внешнее к внутреннему…

— Иванов, ну, как тебе сказка про волшебника ЕЩЁРАЗА! — спросил Кутырев.

— Всех бы вас, — сказал я, помедлив, — к пираньям во время отлива… всех… кроме Ани… А так ничего, ничего, я немного доволен.

— Иванов немного доволен! Иванов немного доволен! Иванов немного доволен! — пронеслось по залу и по сцене.

— Но потом, когда… имейте в виду… но, несмотря на… это, я разрешаю, только я не очень-то разобрал, по какой все-таки системе вы работаете? Борис, кстати, о стыке театральных наук… Вы, конечно, не знаете, что, кроме системы Станиславского, в работе с актерами есть ещё так называемый метод физических действий, — меня так и подмывало все-таки прочитать этим начинающим и ленивым и нелюбопытным людям лекцию о методе физических действий.

— Юрий Евгеньевич! Не губи мою режиссёрскую карьеру, — взмолился Борис Кутырев, — ты же обещал не разражаться?

— Не знаешь — не берись, не можешь — не борись, — прошептал я одними губами и решил про себя: "Ладно, погублю я этого Кутырева, но потом! Позже!.. Чтобы не занимался бессистемно театральным искусством!"

— И так в твоём присутствии бог знает что происходит, — продолжал жаловаться Кутырев. — Жонглёр раньше не ронял ни одной булавы, а сегодня, в твоем присутствии, он ни одной булавы не поймал. Актёры не выполнили ни одной из поставленных перед ними сценических задач. Кроме Ани…

— Как, разве выступал жонглёр? — удивился я.

Выступление жонглера я и вправду как-то не заметил, поглощенный своими мыслями.

— Слушай, Брунова, у меня есть к тебе серьезный разговор, ты ко мне зайди.

— Когда? — спросила Аня.

От такого моего предложения она так растерялась, что даже покраснела, что даже воскликнула:

— Господи, твоя воля! Счастье-то какое! Иванов свидание мне назначил! Где это записать?!

— Как где? В воспоминаниях, — вырвалось у меня невольно.

— А когда зайти-то? — продолжала причитать Брунова.

— Зайдешь… лет через пятнадцать — двадцать.

От такого моего предложения она растерялась ещё больше и ещё больше покраснела.

— Через пятнадцать лет у меня будет ревнивый муж, — сказала она.

Мне понравилась её находчивость, в конце концов, все сотрудники, окружающие сверхкосмонавта, должны быть находчивыми, а сам сверхкосмонавт должен быть сверхнаходчивым. Всё нормально.

— Друзья, но давайте всё-таки работать, — взмолился Кутырев.

— Давайте, давайте, — согласился я, зная, что сейчас начнется то, ради чего я и пришел.

— Сейчас мы тебе сыграем клоунаду, — сказал Кутырев, обращаясь ко мне. — Только дай слово, что ты до самого конца не будешь перебивать нас своими знаниями!..

— И больше того, — поддержал я Кутырева, — если мне твоя клоунада понравится, я твоим клоунам подарю способности гекконов!

— Каких ещё гекконов? — испугался Кутырев.

— Тех самых гекконов, которые ходят по потолку. — И я быстренько скороговоркой проинформировал всех о том, что семейство гекконов из отряда ящериц знаменито тем, что его представители могут передвигаться по вертикальным, совершенно гладким поверхностям и в погоне за мелкими насекомыми бегать по потолку, словно по полу.

— А зачем нам от тебя такой подарок? — удивился Кутырев.

— Как зачем? — сказал я. — Вы же играете клоунаду про космос, вот твои клоуны и будут ходить по потолку, как гекконы.

— Но я надеюсь, — сказал Кутырев, — ты не сейчас нам подаришь эти способности.

— Нет, нет, — ответил я, — со временем, конечно.

— Ах, со временем, — успокоился Кутырев. — Тогда другое дело. Можешь не торопиться со своим подарком.

И с этими словами Кутырев побежал за кулисы. Затем вышел из-за занавеса на просцениум. Я с настороженным любопытством уставился на Кутырева.

— Предлагаю вашему вниманию клоунаду, — неуверенно громким голосом объявил Борис Кутырев, — под общим названием "Слепой космический полет!". Часть первая: "Три, два, один. Пуск!" Часть вторая: "Вдоль по Юпитерской!.."

Занавес открылся, и то, что я увидел на сцене; привело меня в некоторое замешательство: на заднике были срисованы космические сюжеты с картин художника Соколова, а также космонавта и художника Алексея Леонова. Но вместе с этим на площадке сцены под тремя металлическими трубами, сваренными треногой, стоял обыкновенный стул. На треноге, перекинутая через блок, висела толстая верёвка, один конец которой был привязан к спинке стула, другой конец верёвки держали в руках пять или шесть ребят в противоперегрузочных костюмах. Я-то думал, что увижу на сцене хотя бы макет ракеты с заправочной мачтой или что-нибудь похожее, а тут — стул и рядом со стулом почему-то цинковое ведро с дужкой.

Затем раздались записанные на магнитофон звуки электронно-космической музыки, и на сцену вышли Борис и Виктор. Они были в преувеличенно-космонавтских скафандрах и в дурацких клоунских ботинках с длинными носами. Костюм Виктора был расшит ослепительно сверкающими, как звёздное небо, белыми блёстками, среди которых сверкали синие луны, А костюм Бориса был расшит огненно-рыжими блёстками, расцвечен сверкающими спиралями и красными звёздами. Вообще-то это всё было очень эффектно и впечатляюще.

"Понятно, — подумал я. — Ребята выступают в старых классических масках рыжего и белого клоуна, только в художественно-космической разработке. Неплохо", — подумал я и хотел было уже спросить: эта клоунада — "цирковое антре" или клоунада «буфф»? Спросить с тем, чтобы тут же разъяснить участникам представления, какая разница между двумя видами этих клоунад, но удержался, потому что я дал слово Борису Кутыреву не прерывать своими знаниями репетицию. Вот поэтому я даю в моих воспоминаниях эту клоунаду, мизансцена в мизансцену — так, как она запечатлелась у меня а памяти и как она была написана и поставлена её автором и режиссёром Борисом Кутыревым.

СЛЕПОЙ ПОЛЁТ

Клоунада

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

"Три, два, один. Пуск!"

[Белый космонавт. ] А сейчас, Витя, я тебя буду тренировать…

[Рыжий космонавт. ] Ты меня уже тренировал… Сейчас моя очередь! (Униформистам) Дайте шлемовёдр!

На манеж выносят обыкновенное ведро с дужкой. К ведру прикреплены наушники, провода и множество замысловатых трубок.

[Белый космонавт. ] А это что такое?

[Рыжий космонавт. ] Это… навигационный прибор, предназначенный для слепых космических полётов… шлемовёдр! Надевай!

[Белый космонавт. ] Зачем?

[Рыжий космонавт. ] Сейчас ты у меня полетишь!

[Белый космонавт. ] Куда я полечу?

[Рыжий космонавт. ] Полетишь в пробный клоунский космический слепой полет… (Надевает на голову Бориса шлемовёдр). Чего ты трясёшься?

[Белый космонавт. ] Ой, мама!.. Темно!

[Рыжий космонавт. ] Темноты боится… а ещё на Луну собирался лететь… Не бойся, когда будет надо, мы тебе включим звёздовизор… Будешь смотреть на экран и рассказывать, что видишь в космосе… Дайте звездолёт!

Униформисты выносят на манеж обыкновенный стул с рукоятками от носилок. Стул покрыт пластмассовым ковриком.

Садись, Боря! Звездолёт подан!..

Борис трясётся.

Боря! Если ты так будешь трястись, то звездолёт может развалиться в воздухе!..

[Белый космонавт. ] Я больше не буду… (Трясётся ещё сильнее. Садится на стул. Поёт.) "Напрасно старушка ждёт сына домой…"

Виктор прицепляет к Бориному поясу лонжу.

[Рыжий космонавт. ] Через пять секунд после старта мы дадим команду, и звездолёт начнёт снижаться. Понятно?

[Белый космонавт. ] Понятно!.. Витя! Я надеюсь, ты мне по знакомству обеспечишь мягкую посадку…

[Рыжий космонавт. ] Обеспечу…

[Белый космонавт. ] А как я с вами буду обеспечивать связь?

[Рыжий космонавт. ] Вот через этот шлемовёдр… Даю пробу… Ты меня слышишь?

[Белый космонавт. ] Слышу!

[Рыжий космонавт. ] Ты не передумал лететь?

[Белый космонавт. ] По-о-о-здно-о!

[Рыжий космонавт. ] Правильно! А какое ты хочешь сделать заявление перед полётом?

[Белый космонавт. ] Ва-ва-ва-ва…

[Рыжий космонавт. ] Что?

[Белый космонавт. ] Ва-ва-ва-ва…

[Рыжий космонавт. ] Не волнуйся, Боря! Я переведу нашим зрителям… Боря хотел сказать, что он очень счастлив и горд, что в первый пробный клоунский полёт к звёздам летит он, а не я…

[Белый космонавт. ] Ва-ва-ва-ва…

[Рыжий космонавт. ] Вот речугу закатил… приготовиться к старту!

Униформисты берутся за рукоятки стула.

Боря! Слушай меня! Я — Витя!

[Белый космонавт. ] Ва-ва-ва-ва…

[Рыжий космонавт. ] Всё ещё говорит речь!.. (Бьёт деревянным молотком по ведру). Ты будешь меня слушать?

[Белый космонавт. ] Слушаю! Слушаю!

[Рыжий космонавт. ] Слушай, Боря!.. В начале полета звездолёт будет медленно набирать скорость, ты будешь пролетать мимо верхушек деревьев. Не пугайся, если заденешь за них… Приготовиться к старту!..

[Белый космонавт. ] Ой, мамочка!

[Рыжий космонавт. ] Да я с тобой! (Витя кладёт руки на плечи Боре.) Включить первый двигатель!

Взрыв.

[Белый космонавт. ] Братцы! Я раздумал лететь!

[Рыжий космонавт. ] Поздно, Боря! Ты уже в полете!

Униформисты начинают поднимать стул. Витя опускается на колени. У Бори впечатление, что Витя остается внизу, а он сам поднимается. Стул поднимается ещё выше. Боря хватает Витю за руку. Униформисты раскачивают стул.

Я — Витя! Витя! Боря! Ты подлетаешь к верхушкам деревьев… Осторожнее!.. (Щекочет Борю веткой.)

[Белый космонавт. ] Ой, мамочка!.. (Хватается за ветку)

Витя вырывает из рук Бори ветку.

[Рыжий космонавт. ] Спокойно! Сейчас на тебя начнут действовать перегрузки.

Униформисты за лонжу подтягивают Борю повыше. Витя и ещё человека четыре виснут на Боре.

[Белый космонавт. ] Это что такое?

[Рыжий космонавт. ] Перегрузка!

[Белый космонавт. ] Ой, тяжело!..

Униформисты вместе с Витей обрываются, стягивая при этом с Бори штаны. Он остается в трусах.

Караул! Раздевают! Куда милиция смотрит?!

[Рыжий космонавт. ] Спокойно, Боря! Какая в космосе милиция!

[Белый космонавт. ] А кто с меня штаны снял?

[Рыжий космонавт. ] Это перегрузка! Сейчас начнется состояние невесомости… (Поднимают Борю на лонже повыше, теперь он висит в воздухе, делая руками плавательные движения).

Униформисты дергают руками лонжу.

[Белый космонавт. ] А это что такое?

[Рыжий космонавт. ] Воздушные ямы!

[Белый космонавт. ] Ямы? А что их, засыпать не могли?.. Ну и дорожка!

[Рыжий космонавт. ] Держи! (Даёт в руки Боре кусок ваты.)

[Белый космонавт. ] А это что такое?

[Рыжий космонавт. ] Это ты пролетаешь облака!

[Белый космонавт. ] А нельзя мне дать свет? Очень темно.

[Рыжий космонавт. ] Включаю звёздовизор! Боря, ты видишь звезды?

[Белый космонавт. ] Ничего я не вижу!..

[Рыжий космонавт] (бьет деревянным молоточком по ведру). А сейчас видишь звёзды?..

[Белый космонавт. ] Сейчас вижу…

[Рыжий космонавт. ] Откуда летят звёзды?

[Белый космонавт. ] Они летят у меня из глаз…

[Рыжий космонавт. ] Красивое зрелище?..

[Белый космонавт. ] Я бы не сказал…

Рыжий космонавт колотит деревянным молоточком по ведру.

Войдите!

Рыжий космонавт подносит к вытянутой руке Белого космонавта горящую свечу.

Ой-ой-ой! Горячо! Почему так горячо?

[Рыжий космонавт. ] Это раскалённый метеорит.

…Для человека с нормальной нервной системой такое зрелище было бы, я бы сказал, равносильно стрессу. Стрессы прежде всего предъявляют повышенные требования к нервной системе. В результате возрастает выработка тех гормонов, с помощью которых организм приспосабливается к изменениям внешней среды. Но часто в ходе такой гормональной перестройки страдает сердечно-сосудистая система — непосредственный исполнитель главных приспособительных реакций. Но моя сверхнервная сверхсистема была спокойна, а на сцене тем временем происходило вот что.

Рыжий космонавт дает знак униформистам, те выносят на сцену два ведра воды. Белый космонавт неожиданно снимает с себя шлем. Наблюдает за Рыжим космонавтом.

[Белый космонавт. ] А сейчас что будет?

[Рыжий космонавт. ] Сейчас ты попадёшь в зону космических дождей.

[Белый космонавт. ] Я попаду?! (Рыжему космонавту). Это ты сейчас попадёшь в зону космических дождей…

Рыжий космонавт оборачивается, видит Белого космонавта без шлема. Униформисты опускают лонжу. Белый космонавт хватает ведро и гонится с ним за Рыжим космонавтом.

"Да, — подумал я. — Сегодня они смеются над космонавтом, а завтра и до единственного сверхкосмонавта доберутся… Надо с этими «добирательствами» покончить раз и навсегда, чтобы и впредь было никому неповадно!.."

Я выскочил на сцену для того, чтобы, выражаясь языком дипломатического протокола, выразить энергичный протест. Я закричал во весь свой сверхголос, а уж то, что мой голос у меня не голос, а сверхголос, я мерил на шумометре. Между прочим, в одной из лондонских школ провели недавно необычное соревнование — кто громче крикнет. Попробовать силу своих голосовых связок вызвалось около двухсот школьников. Микрофон с измерительным прибором "находился на расстоянии одного метра от кричащего. В среднем испытавшие свою силу школьники кричали с громкостью 114 децибелов. Победительницей оказалась двенадцатилетняя девочка, громкость крика которой — сто двадцать два децибела. Из мальчишек никто не подошёл к победительнице ближе чем на два децибела. Это и естественно! А на что способны эти девчонки? А только на то и способны, чтобы поднимать самый большой шум.

Но, конечно, это громкоголосая англичанка могла с кем угодно соревноваться, только не со мной. С криком в двести сорок четыре децибела я выскочил на сцену: "Вы представляете, что вы делаете?!" Я подлетел к этим рыже-белым комедиантам: "Ведь, как, показали многочисленные опыты, проведённые советскими учёными на большой центрифуге, при увеличении веса испытуемых в десять — двенадцать раз они на некоторое время перестают видеть. Перед их глазами появляется чёрная пелена. Если же перегрузка возникает в пятнадцать раз, то «высидеть» в таком положении более десяти секунд человек не в состоянии! А вы что здесь делаете? Ведь после длительных опытов установлено, что под углом восемьдесят градусов к действию ускорения космонавт способен выдержать необычайные перегрузки — в двадцать шесть с половиной раз! А вы здесь чем занимаетесь?!!"

Они потом говорили, дорогие товарищи потомки, что якобы я толкнул рыжего клоуна-космонавта, того самого, что держал в руках горящую свечу. На самом деле, я сам видел: сила звука, с которой я выкрикивал слова, была такая, что пламя свечи оторвалось и полетело в кулисы. Вспыхнула декорация, и девчонки в один голос закричали: "Пожар! Пожар! Пожар!"