"Элизабет Гоудж. Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны" - читать интересную книгу автора

который играл с тобой в Сквере".
"И совсем он не воображаемый",- горячо воскликнула Мария.- "Он самый
настоящий мальчик. Я знаю, что он где-то существует, только не приходит
теперь играть со мной. Его зовут Робин, он похож на робина-малиновку, у него
такие яркие глаза, розовые щечки и..."
"Дорогая",- снова прервала ее мисс Гелиотроп суровым тоном,- "ты
тысячу раз рассказывала
38
мне, как он выглядит, или как ты воображаешь, что он выглядит, и я могу
тебе только повторить, что такого мальчика нет и никогда не было".
Мария ничего не ответила, потому что не хотела ссориться с мисс
Гелиотроп. Единственный предмет, вызывавший у нее и гувернантки
действительное несогласие, был вопрос о существовании или не существовании
Робина. Мисс Гелиотроп глубоко расстраивалась из-за неспособности Марии
провести границу между фантазией и реальностью, а Мария - потому что ее
слова подвергались сомнению. Мария была очень правдивой девочкой, и ничто
так не огорчало ее, как сомнение людей в этом.
У маленькой двери с серебряной подковкой мисс Гелиотроп и Мария
сердечно поцеловали друг друга на ночь, и крошечная размолвка между ними тут
же была забыта.
"Вы лучше возьмите Виггинса с собой", - сказала Мария. - "Если
появится какая-нибудь мышь, он сможет поймать ее".
Но у Виггинса было другое мнение. Через открытую дверь он заметил
маленькую кровать с лоскутным покрывалом, и она показалась ему мягче, чем
кровать мисс Гелиотроп... Кроме того, ему показалось, что он чует запах
бисквитов... Он поскорее вошел в комнату, прыгнул повыше и забрался на
кровать.
"Не трогательно ли это?" - сказала мисс Гелиотроп со слезами умиления
на глазах.- "Он знает, что ты его маленькая хозяйка. Он чувствует, что
должен охранять тебя, когда ты в первый раз будешь спать одна".
Виггинс кувыркался на кровати, пытаясь поймать кончик хвоста, и в его
прекрасных глазах мягко отражался свет свечи. "Ой, Виггинс, разве ты не
прелесть!" - воскликнула Мария, бросившись целовать его, как только мисс
Гелиотроп закрыла дверь и ушла.- "Любящий, преданный маленький Виггинс. Ты
заслужил бисквит, Виггинс. Ты заслужил самый большой сахарный бисквит".
Выбирая Виггинсу самый большой бисквит, круглый с розовой сахарной
розой, Мария заметила, что огонь разожжен еще ярче, серебряный кувшин
наполнен горячей водой, а на полке рядом с коробкой бисквитов стоит стакан
молока. Кто же это сделал? Наверняка, не старый кучер. Может быть, ростом он
и был достаточно мал, чтобы пройти в эту дверь, но в ее комнату нельзя было
попасть, минуя залу, а она не заметила, чтобы кто-нибудь проходил там во
время ужина.
Однако все было сделано, и это рождало в ней теплое, радостное чувство,
что кто-то заботится о ней. Раздеваясь, она выпила молоко, оно было теплое и
сладкое, как раз такое, как она любила. С молоком она съела один сахарный
бисквит, украшенный зеленым трилистником, и он тоже был очень вкусным. Если
так, то жизнь в деревне не лишена комфорта. Это дребезжащий экипаж ввел ее в
заблуждение.
Она разделась, умылась, надела длинную ночную рубашку и белый чепчик с
оборочками, задула свечу и забралась в постель. Одно из окон было открыто,