"Иеремия Готтхельф. Черный паук " - читать интересную книгу автора

Когда они услышали о выпивке и закуске, то кто-то из них решил, что
рыцарь милостив и в хорошем настроении, и заговорил было о неотложных
крестьянских работах, о голодных женах и детях и о том, что удобнее было бы
перенести это дело на зиму. Ярости рыцаря не было предела, его голос -
гремел, подобно грому:
- Если я милостив, то вы заносчивы! - говорил он. - Если в Польше
готовы были целовать ноги за то, что не лишают жизни, то здесь у вас есть и
дом, и добро в доме, а вам всего мало. Но я сделаю вас послушными и
нетребовательными, и это так же верно, как то, что мое имя - Ханс фон
Штоффельн. Если сто буков не будут стоять в срок наверху, я велю вас так
выпороть, что живого места не останется, а жен с детьми брошу собакам!
Тут уж никто не решился больше ни о чем заговаривать, но и выпивки с
закуской уже никто не хотел; едва услышав гневный приказ, крестьяне ринулись
к двери, и каждый боялся остаться последним в зале, а вдогонку им неслись
ромовой голос рыцаря, хохот его гостей, насмешки слуг и лай собак.
Как только замок скрылся за поворотом, крестьяне сели на обочину дороги
и горько заплакали, и никто не умел утешить другого, и ни у кого не
доставало мужества разгневаться, так как нужда и горе убивали их волю, и сил
хватало только на горестные слезы. Свыше трех часов должны были они везти
буковые деревья через чащобу по крутому подъему в гору, а совсем рядом с
этой горой росло множество красивых деревьев, и их нельзя было трогать! В
месячный срок нужно было свершить работу: два дня по три, а на третий - еще
четыре дерева должны были они тащить через всю огромную долину в крутую гору
вместе со своим измученным скотом. И, кроме того, на дворе был май, когда
крестьянин должен днями и ночами пропадать в поле, если он хочет обеспечить
себя хлебом и всем остальным на зиму. И вот в тот момент, когда они были так
беспомощны, не решаясь поднять глаза друг на друга, и никто не решался
возвращаться в родной дом, перед ними появился неизвестно откуда длинный и
сухощавый охотник в зеленой одежде. На лихо заломленном берете подрагивало
красное перо, на черном лице полыхала огнем рыжая бородка, и между
крючковатым носом и заостренным подбородком почти незаметно, как пропасть
над нависающей скалой, возникло отверстие рта, и они услышали вопрос:
- Что стряслось, добрые люди, что вы тут сидите и рыдаете, так что
камни дрожат в земле и сучья падают с деревьев?
Дважды спросил он и дважды не дождался ответа. Тогда еще больше
почернело лицо Зеленого Охотника и еще краснее стала его рыжая борода:
казалось, она сейчас вспыхнет, и с нее посыплются искры, как с елового
полена; его губы сложились в дудочку наподобие стрелы, затем растянулись, и
он спросил участливо:
- Но послушайте, добрые люди! Что поможет вам, если вы будете так
сидеть и стенать до второго пришествия или до тех пор, пока звезды не
посыплются с неба; но вряд ли и это вам поможет. Однако, если у вас
спрашивает человек, что с вами, человек, который желает вам добра и, может
быть, поможет вам, то вы должны не рыдать, а разумно ответить ему - это вам
скорее поможет.
Тут один старик покачал седой головой и сказал:
- Не обижайтесь, но горю, из-за которого мы плачем, не поможет ни один
охотник, и если сердце полно горем, от него не дождешься слов.
Зеленый Охотник покачал в ответ на это головой и снова заговорил:
- Ты говоришь неглупо, отец, но не все еще так плохо, как ты думаешь.