"Валерий Горшков. Кобра" - читать интересную книгу автора

санитарный час". Рядом с дверью, словно две восковые фигуры великого
чемпиона сумо Таканахана, возвышались два качка в костюмах. Возле
расположенной по соседству двери мужского туалета стоял еще один стриженный
под ноль боров, как я понял - в роли "разводящего" на случай появления в
тупике женщин, чтобы те могли временно воспользоваться вторым санузлом.
Влад толкнул первую дверь и кивком предложил мне войти следом.
Тишина в облицованной розовым кафелем комнате стояла абсолютная. Все
кабинки, за исключением самой последней, угловой, рядом с которой с
подавленным видом топтались администратор Навицкий и еще один подчиненный
Владу охранник, были закрыты. Я кивнул Навицкому, повинуясь жесту брата,
подошел ближе к открытой кабинке, заглянул внутрь, судорожно сглотнув,
перевел взгляд сначала на администратора, затем на Влада, а потом снова
вернул его в первоначальную точку.
Даже после смерти Лиза продолжала улыбаться. Привалившись головой к
перегородке, путана, казалось, лишь на мгновение закрыла глаза и заснула.
Так же, как я минуту назад. Чуть тронутое бледностью лицо все еще было
красивым, разве что прямо на глазах наливающиеся синевой губы недвусмысленно
давали понять, что молодая женщина, сидящая на лакированной крышке дорогой
импортной сантехники, уже мертва. Помню, в тот момент я еще подумал - с
таким безмятежным, счастливым лицом могут спать только люди, которым снится
что-то очень хорошее. Но Лизе уже ничего не снилось. Мертвые не видят снов.
Что-то привлекло мое внимание. Опустив взгляд к ногам женщины, я увидел
лежащий возле шпильки одноразовый шприц со следами розоватой жидкости на
стенках и чуть в стороне брошенную прямо на пол разорванную полиэтиленовую
упаковку. Если принять во внимание, что один рукав Лизиной блузки был
закатан, а на локтевой впадине виднелись отчетливые следы многочисленных
инъекций, переходящие в застарелые микроскопические шрамы, то картина
складывалась очевидная: одна из сотрудниц эскорт-сервиса, не так давно, но
уже весьма основательно подсевшая на тяжелую "дурь", скончалась либо от
слишком большой дозы наркотика, либо от его дерьмового качества, что тоже
порой случается. В последние пару лет старик-Питер буквально захлебывался
хлынувшей по сотням каналов разнообразной наркотой, которую наркодилеры в
качестве затравки подчас совершенно бесплатно распространяли не только в
институтах, вроде ставшего притчей во языцех Горного, но даже в средних
школах. Не говоря уже про многочисленные "кислотно-циклодольные" дискотеки,
где "дурь" всевозможных видов лилась рекой и давно считалась почти
обязательным элементом классного оттяга. Обдолбанные, раскумарившиеся,
двинувшиеся крышей тинейджеры даже слоган соответствующий успели придумать:
"Без кайфа нет лайфа!" Моя родная Северная Пальмира, впрочем, как и вся
страна, с устрашающей скоростью падала в бездонную пропасть, из которой, при
нынешней власти алкаша-президента и лижущих ему задницу картавых
"дерьмократов", практически не существовало пути назад. Только террор
закона, жестоко и неотвратимо карающий смертной казнью не только за
распространение, но и за употребление любых разновидностей наркоты, мог
остановить эту страшную чуму. Но всерьез надеяться на свершение такого
громкого законодательного чуда в России образца 96-го года мог разве что
наивный романтик. Я не относился к их числу.
Я нащупал в кармане пачку сигарет и закурил. Спросил, обращаясь
одновременно и к Владу, и к На-вицкому:
- Надеюсь, ни у кого нет желания впутывать меня в эту историю? Я что-то