"Валерий Горшков. Двойник ("По прозвищу Ворон" #3) " - читать интересную книгу автора

авторитета распальцовочкой. - Ты че, меня, своего лучшего друга, за стукача
держишь, да?!
- Я сказал - засохни, - понизив голос, предупредил Алтаец. - Твое
счастье, сука, что нас в разных камерах держали.
- Да че волну гонишь, папа?! - всерьез набычившись, зашипел Фрол. -
Какого хера...
Стоящие рядом с запертой клеткой два вооруженных автоматами мента даже
не успели моргнуть глазом, как жилистый, словно с загнанными под кожу
узловатыми веревками, кулак Бронского со всего размаху въехал Фролу снизу в
челюсть, с глухим чавкающим звуком сбив его на пол, будто деревянную кеглю.
По залу прошел ропот, кто-то из присутствующих братков тихо
присвистнул, а быстро оправившиеся от столь странного происшествия менты
понимающе переглянулись, с трудом сдерживая проступившие на рожах улыбки.
Потом громко рявкнули для приличия и, многозначительно направив автоматы на
главного подсудимого, подождали, пока поверженный и прилюдно униженный Фрол
встанет с заплеванного им же самим грязного пола и, пробормотав что-то
нечленораздельное в адрес босса, займет свое место в противоположном углу
закутка.
Едва закончился инцидент, как некий женский голос надрывно выпалил
знаменитую фразу "Встать, суд идет!", и небольшое душное помещение
наполнилось скрипом, шорохом и приглушенным бормотанием.
Через открывшуюся в стене белую дверь в зал заседаний не спеша вошли и
заняли свои места двое серьезного вида мужчин в очках и невысокая рыжая
женщина, облаченные в темные судейские балахоны...
Шуты гороховые, мысленно фыркнул Алтаец, по требованию мента поднявшись
на ноги. Он не чувствовал ни страха, ни злости - ничего. Только полное
опустошение, словно из него в буквальном смысле выпотрошили душу.
И вдруг его в очередной раз прошедшийся по залу взгляд вырвал из толпы
незнакомых, безликих и словно бы не существующих людей высокую светловолосую
женщину в темных очках. В ней он не без труда узнал ту единственную, о
которой не переставая думал все эти долгие месяцы предварительного
заключения в одиночной камере следственного изолятора.
От удивления Алтаец даже слегка приоткрыл рот, застыв как пещерный
соляной столб. И немудрено - если бы не сердце, откликнувшееся острой ноющей
болью, то узнать в этой располневшей, чужой женщине свою великолепную
любовницу и верного бодигарда Лану он ни за что бы не смог. Как же сильно
она изменилась... Или это просто умело подобранный грим? А живот? Неужели...
Неужели она беременна? И специально пришла, чтобы он заметил ее и узнал
правду... Ну конечно, черт побери!
Сглотнув подступивший к горлу ком, Алтаец вдруг почувствовал, что она
пристально смотрит на него из-под черных стекол, и едва заметно кивнул. И
тут же тонкие, накрашенные розовой помадой мягкие губы, к которым он столько
раз прикасался раньше и которые так умопомрачительно и нежно ласкали его
наливающуюся, звенящую и пылающую в предвкушении взрыва плоть, ответили ему
мгновенной улыбкой.
- Подсудимый, я к вам обращаюсь! - донеслось до сознания Алтайца,
словно из бездонного колодца.
Он встрепенулся, огляделся по сторонам и, сообразив, чего от него
хотят, встал, пригладив руками, одна из которых все еще болела от
соприкосновения с челюстью Фрола, седеющие на висках короткие волосы и