"Валерий Горшков. Хищники ("По прозвищу Ворон" #2) " - читать интересную книгу автора

ее взглядом, тяжело вздохнул, вынул из карманов плаща дряблые, со
вздувшимися венами руки и обнаружил, что они дрожат.
- Все, дожму этого поганого мента и ухожу на покой, - пробормотал
заслуженный вор себе под нос. - Стар я стал для таких игр... - Потом Корнеич
вдруг злорадно улыбнулся и добавил: - А все-таки прищучил я эту падлу
злоебучую, ох прищучил! Ишь ты! И нашим и вашим всю жизнь служить пытался,
сука!
И старик бодро зашагал к припаркованному возле здания Финляндского
вокзала "мерседесу" серебристо-серого цвета. Он потянул на себя дверцу,
бросил на сиденье сложенный зонтик, потом сел сам и тихо приказал, обращаясь
к сидевшему впереди крепкому парню в черной кожаной куртке:
- Домой вези! Устал я что-то сегодня...
Подняв воротник из-за пронизывающего ветра, Ворон шел по тротуару,
искоса поглядывая на автобусную остановку на другой стороне улицы. В тусклом
свете фонаря он увидел на остановке две женские фигуры и досадливо сплюнул,
проклиная привычку богемной публики вечно опаздывать. Он зашел в
продовольственный магазин и обошел все отделы, нигде подолгу не
задерживаясь. Выйдя из магазина, он бросил взгляд на остановку, увидел возле
стеклянного павильончика знакомый сухопарый силуэт и облегченно вздохнул.
Перейдя улицу, Ворон, не подавая руки, коротко поздоровался с ожидавшим его
высоким худощавым мужчиной и скомандовал:
- Пошли, я спешу.
Они шли кратчайшим путем - переулками и проходными дворами, и вскоре
перед ними выросло здание драматического театра, никогда не считавшегося в
Питере первостатейным, но в последнее, уже в постсоветское время
приобретшего шумную популярность благодаря паре модных постановок и
появлению ряда молодых звезд. Подходя к зданию театра, Ворон всегда
непроизвольно вспоминал одну из этих "звездулек", Веру Лихвинцеву: огромные
синие глаза, широкие скулы, точеный прямой нос, пухлые чувственные губы,
роскошные темные волосы... Ворон был слишком погружен в свои дела, чтобы
думать о какой-то незнакомой, хоть и талантливой актрисе или тем более
питать надежды на встречу с ней, однако образ этой красотки врезался в
память помимо воли и время от времени всплывал из ее глубин. Спутник Ворона,
гример театра, шел неровно, часто покашливал, и Ворон почти физически
ощущал, как тот дрожит. Когда они оказались под фонарем крыльца служебного
входа, гример умоляюще произнес:
- Слушай, я всего лишь на минуточку... Я быстро! Давай вместе зайдем...
Ворон бросил быстрый взгляд на его мертвенно-бледное лицо с синевой под
глазами, с нервно кривящимся ртом, и сухо ответил:
- Я же сказал: у меня мало времени.
Гример с тяжелым вздохом потянул на себя тяжелую дверь.
- Этот парень со мной, - бросил он, заметив, как бдительная
бабулька-вахтер при виде чужака приподнялась со стула. Они миновали
вестибюль и пустились в путешествие по нескончаемым лестницам и коридорам.
Немыслимая архитектура, в который раз подумал Ворон. Сразу видно, что
прошлый век. Теперь он уже не заблудился бы по дороге к гримерному цеху,
однако причудливая фантазия архитекторов конца XIX века не переставала его
забавлять. У нужной двери его спутник вынул из кармана собственный ключ и
трясущейся рукой с трудом попал в замочную скважину. Состояние гримера
представляло собой обычную наркотическую ломку, и Ворон ничего не имел бы