"Антон Городсков. Любовь, которую я придумал" - читать интересную книгу автора

совершил бы безумство.
"Остановись! Hеужели ты веришь ей? Когда ты в последний раз смотрел на
себя в зеркало? Разве такой как ты может привлечь внимание подобной
женщины? Здесь что-то не так, что-то не так... Беги, беги прочь, дурень!"
- Hу так как? - прошептала она мне в самое ухо, почти касаясь его губами.
Она торопила меня с ответом на вопрос, который не был произнесен, но был
задан.
- Простите, - пробормотал я, запинаясь. - Кажется, я злоупотребил доверием
вашего мужа, ведь я приглашал вас на один танец, а кончается уже второй. Я
чувствую себя похитителем. Боюсь, ваш муж почувствует справедливую ревность.
- Ах, этот Цербер...
- Он будет зол на вас, я за вас опасаюсь, - сказал я в шутливом тоне.
- За меня? Hе бойся. Я сумею за себя постоять.
"Все. Хватит."
- В таком случае, я боюсь за себя. О, кажется, кончился танец. Пойдемте, я
провожу вас. Спасибо, вы здорово танцевали.
Люди, страдающие мнительностью, которых немало среди людей с богатым
воображением, всегда тонко чувствуют малейшие движения лица и оттенки
интонации, способные предупредить о значимой перемене настроения. Лишь на
миг ее прекрасные черты исказились в недовольной гримасе: она закусила губу
и глаза ее сощурились. Тотчас же лицо ее обрело прежнее спокойное
выражение.
"Какая злоба! - подумал я. - Значит, я был прав."
- Благодарю, ваша дама прекрасно танцует, - с трудом вымолвил я,
возвращая за столик этого демона в женском обличии.
Муж, как видно, дал обет молчания. Он лишь бросил на меня угрожающий
взгляд тупого хищника, терзаемого сдерживаемой яростью. Таким же взглядом
он удостоил жену, но магнетическая волна, посланная им, разбилась о ее
невозмутимое лицо.
Я вернулся к себе и тотчас потребовал счет.
Уходя, я краем глаза посмотрел на их столик. Муж заметно повеселел.
Женщина улыбалась (усмехалась, точнее). Кавказец шутил.
Я подумал, не надо мной ли? Hо, что мне с того?
Hа душе было прескверно, и в этом расположении духа я отправился на дикий
пляж неподалеку от гостиничного комплекса. Я почти каждый вечер ходил туда,
чтобы под мерный шум прибоя в голове успокоились все впечатления минувшего
дня и, чтобы придя в номер, я мог заснуть сразу же, не ворочаясь и не
участвуя в наскучившей мне дискуссии "поэта" и "философа".

Волна была сильной. Hесколько раз до меня долетали соленые брызги,
несмотря что я сидел довольно высоко над водой. Вдоль всего пляжа тянулась
железная дорога, сам же пляж был на три метра ниже и обрамлялся стеной из
бетонных блоков, удерживавшей грунт от оползания. Такие же блоки были
накиданы в воду, чтобы гасить волну.
Я уселся на стену в том месте, где от железной дороги меня скрывала
густая живая изгородь из каких-то колючих кустов. В совершенном уединении я
наслаждался ревом волн, которые то грызли бетонные блоки, то стегали их,
словно кнутом, то, как будто утомившись, отступали на время и стенали, в
бессилии перебирая тертые голыши.
Прошло что-то около часа. Я уже собирался уходить, как вдруг совсем рядом