"Елена Горелик, Светлана Головко. Земля неведомая ("Не женское дело" #2)" - читать интересную книгу автора

нет. Весь Мэйн в курсе, что я терпеть ненавижу живодеров и насильников, и
могу за это дело наказать, невзирая ни на какие флаги. Знаете, что в этом
самое интересное? Что команды моих кораблей полностью меня в этом
поддерживают. А ведь, казалось бы, такие же пираты, дети своего времени.
Как они изменились за эти три года...
Может, это и есть мой верный курс? Не знаю.

4

"Увольнительная у морячка, - с иронией думал Владик. - Ну и времечко
нам досталось: никаких нормальных развлечений, кроме девчонок и
выпить-закусить... Ладно, перебьюсь".
В кои-то веки его потянуло что-нибудь почитать. Дома, при наличии
доступа к любой библиотеке города и интернету, не тянуло. А здесь... Может,
и правда двадцать первый век - век информации? А он плоть от плоти этого
века, и чувствует приступы "информационного голода"? Вполне возможно. Галке
проще, она капитан. Ей по чину положено получать и переваривать столько
информации, что хватит с избытком и для детища инфо-мира. Ну, а Владику-то
что делать? Камбуз надоел до чертиков. Потому он и выкупил недавно долги
одного парня, сына местного трактирщика. Мишель проигрался в пух и прах.
Вернее, его, никогда до того не игравшего, ловко облапошили кайоннские
жулики. С матерыми пиратами они связываться не рисковали - эти, чуть что
заподозрят, сразу кулаком в морду. Зато таких вот молодых и зеленых тутошние
лохотронщики раздевали донага. Владик заплатил за Мишеля его долг, но взамен
потребовал, чтобы парень пошел на "Гардарику" коком. На целый год. А что
тому оставалось делать? Пошел. Теперь на галеоне снова был один неисправимый
пацифист. Ведь сам Владик давно привык к сабле и абордажам.
Иногда у него начинал побаливать шрам на щеке. Видно, этот чертов
Харрис, чтоб его хорошенько черти в аду поджаривали, задел какой-то нерв. Но
Владик давно перестал обращать на это внимание. Двадцать шесть лет. По
меркам семнадцатого века - взрослый мужик. Даже слишком взрослый, полжизни
за плечами. Как-то, бреясь, Владик внимательнее взглянул на свое отражение в
маленьком зеркальце, и сам себя не узнал. В последний раз он детально
обозревал свою "личность" еще дома, когда собирался на ту проклятую
вечеринку, на которую ему так и не суждено было доехать. И он помнил
утонченного щеголя, покорителя блондинок, хоть на подиум в качестве модели.
А сейчас на него из зазеркалья смотрел самый настоящий пират. Красивое, но
все-таки огрубевшее, обветренное лицо со шрамом. Давно и плохо стриженые,
кое-как расчесанные волосы, образовавшие что-то наподобие выгоревшей на
солнце львиной гривы. Бронзовый загар. Даже глаза как будто изменились.
Оставшись теми же, ярко-голубыми, они уже нисколько не напоминали "летнее
небо", как выражалась его последняя "домашняя" пассия, Маринка. Они стали
холодными, как лед.
Только одно не изменилось. Несмотря ни на что, Владик так и не смог
сделаться жестоким, как это флибустьерское море. То есть, в бою убивал.
Было. Но стать таким, как все, не получалось. Двадцать первый век сидел в
нем слишком прочно.
Пока "Гардарика", "Амазонка" и "Акула" ремонтировались, команды
исправно прогуливали на берегу свою долю. Не в первый раз, и, даст Бог, не в
последний. Владик в этих гулянках участие принимал редко. Во-первых, не