"Уильям Гордон. Глаз павлина ("Конан") " - читать интересную книгу автора

короновавшись, он не только отменил бредовые законы Акхирома, чем вызвал
ликование у простых пелиштийцев, но и существенно уменьшил налоги с
ремесленников и купцов, добившись увеличения торгового оборота и
производства товаров. Кроме того, вкусившие крови ополченцы, опьяненные
победой над кушитами и анакийской родней Акхирома, души не чаяли в своем
новом короле. А его провозглашение культа Птеора-Адониса государственной
религией обеспечило ему поддержку жрецов.
- А что стало с Амрой? - полюбопытствовал Конан.
- Его пираты, узнав о том, что к власти пришел такой сильный правитель,
бросили своего предводителя на произвол судьбы и уплыли восвояси. А сам
Амра, говорят, со своей подружкой, бывшей любовницей Акхирома, бежал к
берегам Стикса,- завершил свою историю купец.
Конан мог только диву даваться, как хитроумный Маздак умудрился
обставить события, настоящей причиной которых был карточный проигрыш. Если
бы киммериец, который с самого начала был рядом с Маздаком, лично не подал
гирканцу идею примкнуть к бунту горожан, чтобы укрепить свое положение, то
вполне мог бы и сам поверить в такую невероятную историю.
Северянин, больше всего ценивший в людях силу и присутствие духа, не
испытывал к могучему гирканцу ни зла, ни зависти. Он понимал, что им вдвоем
было бы тесно в крошечной Пелиштии. Убедившись, что Маздак не стал
натравливать на них с Руфией своих цепных псов, Конан вздохнул с
облегчением.
Хвала Вещему Ворону, Маздак питал благодарность к человеку, который
помог ему взойти на трон. Гирканец полностью сохранил в тайне все то, что
касалось Конана, хотя, безусловно, догадался, что его спаситель и пират
Амра - один и тот же человек.
- Но я совершенно забыл про святой долг гостеприимства,- всполошился
Джилзан.- Сейчас начнется пир по случаю вашего чудесного спасения!

* * *

Конан быстро сошелся с хитрым громогласным выпивохой, у которого сразу
же вызвал невольное уважение своей физической силой, и теперь вовсю
наслаждался жизнью. Непритязательный северянин проводил ночи в любовных
утехах с Руфией, выпивке, игре в кости, до которой азартный Джилзан был
великий охотник, да в дружеских потасовках с охранниками-зуагирами, а днем
дремал в седле.
Поскольку в средствах Руфия с Конаном стеснены не были, киммериец тут
же накупил у Джилзана на золото Зерити новой одежды и украшений для своей
подружки. Теперь девушка красовалась то в полупрозрачных кордавских шелках,
то в тесно обтягивающих ее соблазнительные бедра штанах для верховой езды из
тончайшей кожи. На ее точеной шее тускло мерцали роскошные бусы из крупных
жемчужин, а запястья и лодыжки украшали золотые браслеты с отборными
самоцветами. К этому времени с прекрасного тела офирки полностью сошли следы
побоев Зерити, и она как должное принимала восторги купцов, выраженные порой
цветистыми и замысловатыми словесами.
После того как Конан голыми руками чуть не до смерти избил двух дюжих
зуагирцев, попытавшихся по пьяному делу затащить Руфию в свой шатер, больше
чем лестные слова никто себе ничего не позволял.
Так, совершенно беззаботно, тек день за днем, пока наконец на горизонте