"Катя Гордон. Конченые " - читать интересную книгу автора

сложных слов, - и смотрит на меня.
- Я... - говорит она через паузу, - ничего не хочу... Ну... или, чтобы
родители не звонили вообще, чтобы не приходили квитанции за свет и воду,
чтобы не нужно было куда-то идти - платить, получать какие-то бумажки,
голосовать, отвечать на вопросы... - она делает глоток, - И главное: чтобы
не надо было радоваться во что бы то ни стало...
Глаза у Урюковой теперь тоже желтые от желтой занавески, за которой,
как сердце в висках, бьется солнце.
В соседней комнате гремят ящиками и дверцами шкафов.
- Урюкова..., - я сморю на нее почти влюбленно, - вот скажи мне: ты
играешь в этот образ... Ты дура глупая и поэтому вся такая... Декаданс,
блин. Шрамы вон... Или ты умная - и тебе так плохо...
- Не знаю... - задумчиво отвечает Урюкова.
В ее голове старый слепой лектор прекращает свой монолог. Он разлепляет
веки, обнажив выцветшие светло-серые глаза, делает глоток из граненого
стакана - впервые оглядывает аудиторию, в которой сидит одна Урюкова - и
начинает собирать свои листы. Урюкова тоже поднимается, продолжая размышлять
над услышанным, и выходит из аудитории.
- Меня родители повели на Маккартни..., - Урюкова замечает меня, - На
Красной площади... Ну, недавно. Они билеты еле достали. Радовались. Приехали
из Испании специально - со мной пойти на Маккартни. И все наши знакомые были
счастливы и рады, и завидовали, что мы идем на Маккартни на Красную площадь.
И я изо всех сил тоже радовалась. И мы пришли... И народу миллион. И
Маккартни с гитарой. И Красная площадь. И я смотрю вокруг - все реально
счастливы, визжат, эйфория. Родители визжат. Так счастливы, что жутко... И
мне, вроде как, очень - очень повезло, что я попала на концерт Маккартни,
что я к сцене близко, Красная площадь. А мне, понимаешь, на "Битлз" и на
Маккартни насрать... Понимаешь?

3 ...

Перед лобовым стеклом появляется пара. Мой отец идет с длинной
девушкой. У нее длинные ноги и длинные волосы. И язык у нее вероятно
длинный - такой, что им можно лизнуть форточку на втором этаже. Но лучше
этого не делать - микробы...
Отец идет под музыку, рассказывает что-то этой длинной девушке и
смеется. А она глядит на него сверху - иногда улыбается.
- Твой папаша... - говорит мне Скворцов.
- Хорошо выглядит... - говорит Бардина.
- Да урод он полный! - говорю я.
Вот они исчезли из поля нашего зрения. Скворцов выключает музыку.
А потом мы вылезаем из машины и бежим, спешим нагнать моего папашу с
длинной девушкой.
Мы огибаем дом так, чтобы вынырнуть из-за угла им навстречу. Мы
заглядываем в арку и рассчитываем скорость и время их движения, и вновь
бежим.
Теперь мы останавливаемся, тяжело дышим и делаем шаг за угол, им
навстречу.
- Оля... - растерянно улыбаясь, говорит отец.
- Папуля! - приветствую его я.