"Константин Алексеевич Гордиенко. Буймир (Трилогия) " - читать интересную книгу автора

выпала снежная, по брюхо коням намело, Харитоненко должен ехать на именины
к грахву, а дороги занесены!
Люди убедились - высоким доверием оделяет Харитоненко старшину. Роман
Маркович все знает - в какое время, куда и зачем проедет Харитоненко.
Может, старшина будет встречать помещика в пути?
Десятники сообщили, что работа уже подходит к концу. Сотни рук рвут,
разбрасывают снежные сугробы. А Роман Маркович тем временем не может
отвести помутневших глаз... Здоровая, крепкая дивчина, словно вылепленная
из земли, красные как мак, полные икры ее горят... Кровь с молоком девка!
Роман Маркович услышал от старосты, что Чумакова дочь Орина ворочает снег
за двоих мужиков, а непутевый сынок Захара Скибы только сбивает людей с
толку... Людей на шлях насилу повыгоняли - испортились люди, с ропотом
работают, очень недовольны...
Лицо старшины наливалось гневом. Что? Недовольны? Воспоминание о
спаленном стоге ударило в голову.
- Бей поганую сороку, пока не превратишь ее в ясного сокола!
Лука Евсеевич покорно усмехнулся. Старшина знает, что говорит, он с
большими начальниками водится, с земским, его и к самому Харитоненке
зазывают... На ветер слов не бросает.
Старшина приказал записать тех, кто не вышел. Теперь не обрадуются -
будут знать, как не слушаться приказа из волости. Голова Луки Евсеевича
всегда полна забот. Под нахмуренным лбом толпятся сложные мысли. Известно,
кого пропустить в списках, старосту нечего учить, знает, как поступить...
Не укажет же он на Мамая или выборных...
Тем временем из леса показались сани, выехали на расчищенную дорогу,
помчались. Перед санями и позади гарцевало по два вооруженных всадника.
Старшина поехал навстречу. Дорога была узкая, он свернул с дороги, в снег
по самое брюхо загнал коня и сам плелся по пояс в снегу, чтобы предстать
пред ясные очи пана. Люди под тополями с любопытством разглядывали
закрытые, просторные, теплые сани, покрытые черным как смола лаком,
расписанные затейливыми разводами, обведенными красно-золотой каймой.
Четверка сытых, вороных коней поравнялась с конем старшины, раскормленным,
еле влезавшим в оглобли. Крупы у коней широкие, груди могучие, как
заржали - аж дерево затрещало, гул пошел по дороге! Старшина забрел в
сугроб, скинул шапку перед санями, доложил кучеру, что дорога в лес
расчищена, и кучер что-то ткнул ему в руку. Старшина поклонился, люди тоже
поснимали шапки и ждали, хмурые, пока проедут сани. Оттуда никто не
выглянул.
Угрюмыми шли люди домой. Намерзлись, устали, тешили себя мыслью, что
пан хоть на погрев даст, - так разве у старшины вырвешь? Все видели, как
он топтался перед панскими санями и что-то положил себе в карман. Полные
неприязни взгляды провожали старшину. Грицко Хрин все видит, все знает.
Калитка понаставил своих любовниц продавать водку, известный женолюб, -
вот и сегодня не сводил с Орины похотливых глаз. Он прогуливает людские
деньги, захватывает чужие земли, торгует казной, а с ним писарь, урядник -
все в этой волости взяточники - обкручивают людей...
Люди роптали, жаловались друг другу, но все же остерегались, чтобы
старосты не услышали, а то еще передадут старшине. Хвалили Павла - смелый
парень, правду в глаза режет. На что Павло ответил, что пора, мол, всем
браться за ум. Уже повсюду села перестали слушаться панов, громят