"Гордеев Евгений (Voland). Я люблю своих родителей" - читать интересную книгу автора

Гордеев Евгений (Voland).

Я люблю своих родителей


Не забудьте позвонить родителям.
(с) Реклама


Ну вот опять, опять за стенкой Иринка кричит, вон как надрывается, как
будто режут. Хих. Это Иринку, нашу соседку бьет мать, ее мамка с работы
пришла, а отец опять что то из дома унес. Вот она ее и бьет, как будто
Иринка виновата. Она ее всегда в это время бьет. Ну известное дело, как
говорит моя мамка, наработалась - устала. Иринка - это девченка. Она наша
соседка, и живет через стенку. Но стенки у нас такие тонюсенькие, что все
очень хорошо слышно. Ей лет столько же, сколько и мне. И ее бьют почти
каждый день, сперва мамка ее, когда с работы возвращается, а потом папка,
просто потому, что жизнь не удалась. Так говорит ее папка - дядя Толя. Но
это совсем не так. Это потому что у нее родители - пьяницы и она их не
любит. Так сказала тетя Маша с соседней улицы. А тетя Маша все про всех
знает А я люблю своих папу и маму. Они у меня очень хорошие. Бывает, что и
меня бьют, но не так, как Иринку. Вот.
А хотите я Вам расскажу про себя и про своих папу и маму? Ну я же знаю,
что хотите, слушайте.
Живем мы в маленькой квартирке, в шахтерском поселке. Только почему-то
наш дом называют бараком. Я не знаю, чем дом отличается от барака, но
наверное чем-то отличается точно. Мамка всегда ругается на папку и
обзывает его дураком, говорит, что дожил до старости, и даже квартиру себе
не заработал. А мне нравиться у нас. Две комнатки, места маловато, но зато
можно в интересную игру играть. Ходить из спальни на кухню, не касаясь
пола. Сперва на кровать, потом на диван в зале, а потом по табуреткам - и
ты в кухне. Вот. Дальше. Мне пока шесть лет, скоро будет уже семь и я
пойду в школу. Школа у нас далеко, надо ходить три километра туда и три
обратно. Наверно я буду уставать. Все говорят, что я уже большой и я уже
настоящий мужчина.
Что это такое, я не знаю. Разве могут быть мужчины не настоящие? Но так
обычно говорят мои папа и мама, когда нужно идти рвать траву кроликам.
Это, они говорят, почетная обязанность. Не знаю, почему она почетная, но
то, что обвязанность - это точно. Я как привязанный к веревке от кошелки.
Эта кошелка такая огромная. Я ненавижу этих пушистых зверьков, этих
прожорливых тварей. Сколько я из-за них слез пролил, сколько они мне зла
принесли. Ну почему их ни кто не сожрет или они не сдохнут. Вот радость то
была бы. Однажды, когда я набирал им эту проклятую траву, я ножом порезал
себе палец, было очень больно. Кровь как хлынет из пальца, и ну капать на
траву. Я так сильно испугался, мне так стало страшно. А что если я отрезал
палец совсем бы? Просто ужас. Ревя и размазывая слезы и кровь по щекам, я
побежал домой, а когда прибежал, нашел мамку лежащей на полу, она крепко
спала, подложив под голову валенки, и не видела, что рука у меня в крови.
А папка еще не вернулся с работы. Я стоял на кухне, возле мамки и ревел. Я
знаю, что мужчины не плачут, но мне было жалко свой палец. А потом пришел