"Овидий Горчаков. Прыжок через фронт" - читать интересную книгу автора

нельзя - немцы... Второй круг, третий... Сейчас сядет первый самолет с
Тамарой...
Но Тамарин пилот не решался пойти на посадку: полянка, видимо, казалась
ему чересчур маленькой. Да легче сесть на авианосец во время шторма!.. На
лед у лагеря челюскинцев или папанинцев, где не было эсэсовцев! Однако надо
было спешить. Каждый разведчик и партизан знает: приземляться в прифронтовом
районе куда опаснее, чем в глубоком тылу врага! Партизаны могли с минуты на
минуту затушить по тревоге костры мокрыми плащ-палатками...
Так мала эта полянка внизу, так чертовски, мала! Будто и вправду
"стол". А вдруг этот "стол" размок, превратился в болото? Вот и сядем в
лужу... В прошлый раз хоть луна была, и "стол" был виден в резком фокусе, а
сейчас видны только костры во мраке.
- Садись! Садись! - закричал я во всю мощь своих легких Грызлову.
Летчик просигналил красной лампочкой: "Иду на посадку!" Мотор выключен.
Зажигание выключено, чтобы не было, в случае чего, пожара. Сейчас главное
для пилота - глазомер, точный расчет угла захода, высоты, скорости. Грызлову
требуется абсолютная уверенность в себе, а откуда взять ее, эту уверенность,
если он ни разу не сажал самолет на этой поляне!.. Никто никогда не сажал!..
Я инстинктивно вбираю побольше воздуха в легкие, будто это могло облегчить
самолет. Под нами бушует листва, скорость кажется бешеной. Снизу пахнуло
дыханием согретой за день земли. Мы планируем вниз. Шумит ветер.
Кр-р-рах! Вся кровь бросается в голову. С треском подскакиваем на
ухабах. Выдержат ли шасси? Колеса скачут по старым бороздам пашни лесника.
Это какой-то дикий стипль-чез, ковбойское родео! Мустангом прыгает костыль.
Под колесами свистит смоченная росой трава. Удержат ли тормоза?.. Наверно,
это некошеная трава притормозила наш самолет при посадке. Но грозная стена
леса набегает так стремительно - разобьемся, обязательно разобьемся...
Теперь уже не подняться... Пилот изо всех сил нажимает на тормоз...
Молодчина Грызлов посадил наш славный "кукурузник" с замечательным
искусством на колдобистую лесную поляну. Мы живы, живы! Тут же, скинув
привязные ремни, я выскочил, отбежал с пилотом под деревья. Взвел затвор -
автомат готов к бою... Честно говоря, я испугался, когда наш самолет
"поцеловал" землю. Испуг - детонатор страха. Важно не дать страху
сдетонировать, вызвать взрыв паники...
В ушах гудит, а кругом - тяжелая, густая тишина. Самолет цел, мы целы!
Ура! Нет на свете лучше самолета, чем "У-2"!
И снова тревога: а вдруг фрицы ждут нас здесь давно, вдруг мы в
западне?
Второй самолет, описав над поляной еще два круга, включил фару и тоже
пошел на посадку. Над лесом он опасно клюнул носом, но не задел деревья.
Пробежав метров сто со средней скоростью примерно в семьдесят километров в
час по гофрированной поляне, он подскочил раз, другой, едва не зацепив
крылом за кочку. Остановился рядом, чуть не уткнувшись носом в сплошную
стену леса, косо вздернув крыло над неровной поляной.


Заре навстречу

Ветер нес шум винта в сторону опушки, в сторону эсэсовцев.
А что, если немцы давно перехватили наши радиограммы, расшифровали их,