"Александр Горбовский. Иные Миры" - читать интересную книгу автора

другого, потому что для тех, кто стоял на холме, не было ни лучника, ни
конника, ни щитоносца - была только сверкающая оружием подвижная
человеческая масса, и не было такой преграды, такой крепости, страны или
войска, которых эта масса не сломала бы и не могла сокрушить. Поэтому
гордость и радость, что они причастны такой силе, наполнила сердца людей,
стоявших на холме по правую и левую руку царя царей. Но им не было видно
лица Ксеркса. Когда же ему угодно было повернуть к ним свое лицо, они
увидели, что повелитель плачет. И души их охватил ужас. Царь же сказал - и
сказал голосом простого человека, а не царя: - Воистину мне печально
подумать о краткости человеческой жизни. Через каких-нибудь сто лет ни
одного, ни единого человека из всех них не будет среди живых... И сказав
это, царь, не глядя ни на кого, удалился в шатер. А придворные не знали, что
им говорить и что делать. Войско же все шло, и земля колыхалась от одного
края небес до другого, и казалось, этому не будет конца. Царь царей,
повелитель персов так и не вышел больше в тот день из шатра. На этот раз
после смотра не было ни наград, ни казней... Так, или примерно так,
повествует греческий историк Геродот. Произошло это в весенний месяц нишан,
во второй день молодой луны, две с половиной тысячи лет назад.

1. Источник вечной молодости

Человеку всегда казалось, что природа поступила несправедливо, отведя
ему столь краткое существование и обрекая его смерти. Задолго до великого
Ксеркса жители древнего Шумера, обитавшие на болотистых берегах Тигра и
Евфрата, мучительно размышляли об этом. Почему боги, давшие человеку разум,
не наделили его бессмертием? С глиняных табличек, испещренных клинописными
знаками, сквозь темные туннели пяти тысячелетий доносится до нас полный
недоумения и скорби голос:
Как же смолчу я, как успокоюсь? Друг мой любимый стал землею, Эикиду,
друг мой любимый, стал землею! Так же, как он, и я не лягу ль, Чтоб не
встать во веки веков?
Но никогда человек не стал бы тем, что он есть, если бы ограничился
лишь причитаниями. Вот почему Гильгамеш, герой первого в мире эпоса,
отправляется в опасный путь за далекое море, чтобы добыть там "цветок как
терн", дарующий молодость и отодвигающий смерть. Проходили годы и
тысячелетия, менялись представления о добре и зле, умирали боги и рождались
новые, но неистребимой оставалась эта мечта, эта вера, что есть путь,
единственный среди множества, ведущий бессмертию. И, к чести человечества,
всегда находились безумцы, искавшие этот путь. Кто скажет, сколько было их -
безвестных и безымянных, рискнувших отправиться по следам Гильгамеша и не
дошедших до цели, сбившихся с дороги и погибших на ложных тропах? Эпос о
Гильгамеше говорит о цветке, несущем бессмертие. "Махабхарата", эпос Древней
Индии, упоминает о соке какого-то дерева, продлевающем жизнь человека до 10
000 лет. Древнегреческие историки Мегасфен и Страбон тоже упоминают об этом.
А Элиан, римский автор, живший во II-III веках, рассказывает о деревьях,
плоды которых способны якобы возвращать утраченную молодость. Другие древние
тексты упорно говорят о какой-то "воде вечной жизни". Традиция эта
существовала и у африканских народов, и у народов Америки, и у славян в
форме преданий о "живой воде". Русские былины помещают источник живой воды
на острове Буяне, который стоит посреди океана. Жители же океанских островов