"И.Горбатко. Дело полковника Петрова " - читать интересную книгу автора

таким образом и не только для того, чтобы получить мнение Петрова, но так
же и с целью проверки информации о его местонахождении.
Петров не высказал возражений в отношении моего участия в делегации.

Этот Васильев, с которым он находился в Мельбурне, позднее оказался
важным свидетелем Королевской комиссии, которая расследовала дело Петрова.
Будучи натурализованным иностранцем, он работал на машиностроительном
заводе в Мельбурне, который производил во время войны узлы для самолетов.
Сообщалось, что при этом применялись некоторые секретные технологии.
Петров сообщил Комиссии, что Васильеву был присвоен псевдоним КУСТАР и
подтвердил выдержку из документа, направленного из Москвы в резидентуру МВД
в Австралии, в котором говорилось: Как вам известно, КУСТАР неоднократно
сообщал ряду советских официальных представителей, что он располагает
секретами производства авиационных подшипников, предназначенных для работы
в тяжелых условиях.
Петров также подтвердил истинность выдержки из другого документа,
полученного из Москвы: В целях принятия окончательного решения, просим
получить от КУСТАРА и направить нам технологию производства и один - два
образца подшипников.
Петров утверждал, что получил от Васильева эти образцы и направил их в
Москву, однако Васильев в ответ на это заявил, что передал второму
секретарю советского посольства в Канберре Кислицину только не имеющие
существенного значения части подшипников.

Нашей делегации к американскому послу по делу Розенбергов после
завершения мероприятия не удалось получить ничего, кроме групповой
фотографии рядом со стенами посольства.
Встречи с послом не получилось, так как он был в отъезде. Нас выслушал
в приемной советник Бэрд. Если бы тема, которую делегация хотела изложить,
не была столь серьезной, то ситуация вообще превратилась бы в комическую.
Мы все сели полукругом вдоль стен, а Бэрд расположился в несколько
удаленном центре полукруга за блестящим столом.
Каждый из делегатов произнес свою речь и, поскольку нас было восемь
человек и каждый оказался довольно многословен, то вся процедура получилась
весьма длительной. Все это время Бэрд торопливо записывал то, о чем
говорилось, как будто от наших речей зависел ход истории. При виде усердия,
с которым он выяснял фамилию каждого выступавшего, возникал вопрос,
действительно ли он вознамерился сделать точную запись выступлений или
хотел запомнить всех нас на случай, если придется встретиться с нами ещё
раз.

Если усилия делегации не принесли никаких результатов, то для меня
участие в ней имело довольно неприятные последствия. Через некоторое время
сообщение о моей активности появилось в одной из газет на польском языке с
комментарием, из которого следовало, что я являюсь коммунистом. До этого
времени мне удавалось сохранять политическую безликость в польской общине.
Там меня считали доктором с, возможно, либеральными, но конечно не
радикальными взглядами.
Публичное наклеивание мне ярлыка коммуниста послужило темой слухов
среди поляков. В результате, это негативно отразилось на моей врачебной