"Борис Леонтьевич Горбатов. Непокоренные " - читать интересную книгу автора

всего вспомнил о девочке, о беленькой девочке, о своей, о Марийке. Он
оглянулся на нее и увидел ее глаза. Огромные, синие, они были расширены
ужасом. "Что ж это? Что ж это, дедушка? За что?" - спрашивали ее глаза.
Но слез в них не было.
Слез не было. Дети научились не плакать. Они отвыкли смеяться и
научились не плакать.


11

Дети старели. Они на глазах превращались в маленьких старичков и
старушек. Иногда Тарасу казалось, что они с Марийкой ровесники. Как
маленькая старушка, нахмурив лобик и сложив на животе ручки, сидела Марийка
где-нибудь в углу и думала. О чем она думала? Тарас боялся ее спросить.
- Дедушка, - спросила она однажды, - а скоро русские придут?
- А ты кто же, не русская? - рассердился Тарас.
- Нет. Немецкие мы теперь. Да?
- Нет! Русская ты! И земля эта русская. И город наш был и будет
русский. Надо так, Марийка, говорить: наши придут. Наши скоро придут! Наши
немца прогонят. - Он учил ее этим словам, как молитве. И она знала уже, что
слова эти надо держать в душе, немец их слышать не должен.
В школу она не ходила. Она была там только раз и вернулась хмурая,
заплаканная.
- Ты чего? - встревоженно спросил дед.
- Я больше... не пойду... в школу... - прошептала она так горько, что
Тарас вздрогнул.
Целый год мечтала Марийка о том, как пойдет в первый раз в школу.
Старшие девочки много рассказывали ей о школе, но запомнилось и в мечты
вошло только одно: в школе дети поют хором. А теперь пришла Марийка в школу,
весь урок просидела, а песен не дождалась. На переменке запели было девочки
сами, учительница прибежала и замахала на них руками: "Ттттттт! Тшш! Нельзя
петь!" - И школа померкла для Марийки.
- А ты пой одна, - посоветовал ей Тарас.
- Не, - покачала она головой, совсем как маленькая старушка. - Нельзя.
Немец услышит.
Только перед сном в постельке она сама себя убаюкивала песенкой,
которую сама же и сочинила: "Придут на-а-аши... Дети пойдут в шко-о-олу.
Будем песни спива-а-ать..." И опять сначала и много раз: "Придут на-а-аши.
Дети пойдут в шко-о-олу... Будем песни спива-а-ать..."
Леньке тоже не понравилась школа. Он пришел оттуда угрюмый, долго ходил
вокруг деда, не зная, с чего начать. Наконец, сказал:
- Теперь, дедушка, школа платная будет. Вязанка дров в неделю, два
ведра угля и еще деньгами...
Тарас нахмурился, постучал пальцами по столу.
- А когда ж я вам средств жалел на науку? - спросил он обиженно.
Ленька еще потоптался на месте и, глядя в пол, произнес:
- Только я, дедушка, все одно в школу эту ходить не буду. Там на нас
теперь смотрят как на одноклеточных. Или как на скотину. Учить будут только
читать, писать да считать. Вот и вся нам наука.
- А каких тебе еще наук надобно? - сердито отозвалась бабка Евфросинья.